Шестая жена

Холт Виктория

— Вы, должно быть, очень уверены в своей неотразимости, милорд, если думаете, что после того, как я сообщила бы ей о вашем предложении, она не изменила бы своего отношения к вам и согласилась бы стать вашей женой.

— Да, я уверен, — ответил Томас и, быстро наклонившись, поцеловал ее в губы.

Принцесса отпрянула, но румянец, заливший ее щеки, выдал ее радость.

— Да, — продолжал насмешливо Томас, — я уверен, что неотразим не только для королевы... но и для других тоже.

— А если я расскажу

об этом Совету? — угрожающе спросила Елизавета.

— Расскажите.

— И вы поплатитесь за свою смелость.

— А вы разве нет? Они ведь скажут: «И как это так получилось, что леди Елизавета оказалась в таком месте наедине с лордом адмиралом, своим отчимом?»

— А почему бы ей не погулять одной... если ее слуги ушли?

— Конечно, почему бы ей не погулять... тем более что она сама их отпустила?

— Вы слишком много себе позволяете.

— Я хотел бы позволить больше.

Неожиданно принцесса сменила тон — ей надоела словесная пикировка. Когда она снова заговорила, в ее голосе послышалась неприкрытая обида.

— Вы просили моей руки и тут же бросились к моей мачехе, чтобы добиться того же.

— Но вы ведь отказали мне, — напомнил он.

— Я не могла выйти замуж без согласия Совета.

— Королева тоже не могла, но ведь она вышла.

— А еще говорили, что женитесь по любви, милорд адмирал!

— А я и хотел жениться по любви.

— На мне или на моей мачехе?

— И на вас, и на ней.

— Вы решили, что я — более ценный приз. Уж не потому ли я удостоилась чести получить предложение первой?

— Зачем вы спрашиваете? Ведь по вашим же глазам видно, что вы считаете себя самым ценным призом на свете. Вы уважаете меня за мой ум, поэтому должны знать, что я не мог не увидеть этого.

— А вы — смелый человек, адмирал.

— А вы — смелая женщина. Наверное, поэтому мы и нравимся друг другу, вам не кажется? — Будьте осторожны, мой храбрый адмирал.

— Я-то буду, моя храбрая принцесса. Но и вы будьте осторожны. Вам надо быть гораздо более осторожной, чем мне.

Елизавета сделала шаг назад.

— Прошу вас оставить этот тон — не забывайте, кто я.

Томас иронически улыбнулся:

— Миледи, можете быть уверены, что я следую вашим же желаниям, какими бы они ни были.

Принцесса покинула его; она шла по лужайкам ко дворцу, и щеки ее пылали, а душа пела от радости.

Она была довольна этим разговором, ибо он помог ей избавиться от докучливых мыслей о браке с человеком, который стоял гораздо ниже ее по положению, и в то же время показал, что ухаживания красивого мужчины продолжатся и в будущем.

Катарина Парр сердилась на своего зятя и его жену.

Анна, герцогиня Соммерсетская, наотрез отказалась носить ее шлейф. Она говорила о своей невестке в оскорбительном тоне, утверждая, что демонстрировать

почтение жене младшего брата — совершенно неслыханная вещь для жены протектора Англии.

Леди Херберт отправилась в дом Сеймуров, чтобы увидеть королеву, ибо отношение к ней надменной герцогини слегка ее встревожило.

Катарина тепло обняла сестру. Анна Херберт внимательно посмотрела на нее и с трудом смогла поверить, что эта сияющая от счастья женщина всего несколько месяцев назад чуть было не умерла от страха.

— Нет нужды спрашивать, как ты живешь, — сказала леди Херберт. — Ответ написан у тебя на лице.

— Я живу прекрасно, сестра. А ты? И как милорд Херберт?

— У нас все хорошо, Кейт. Как я рада видеть тебя счастливой.

— О, Анна, я никогда не думала, что буду так счастлива. Мне кажется, что все мои страдания были не напрасны, ибо, не познай я безысходного горя, я никогда бы не смогла оценить всей полноты своего нынешнего счастья.

— Ты его заслужила по праву. А как дела у милорда, твоего мужа?

— У него все хорошо, и он так же счастлив, как и я.

— Храни Бог ваше счастье, — с жаром произнесла Анна Херберт, ибо она, в отличие от Катарины, не очень-то верила в добродетель Томаса Сеймура. Слишком много она слышала историй о его любовных похождениях, честолюбивых замыслах и планах относительно женитьбы на принцессе Елизавете, и у нее не было причин считать эти рассказы выдумкой. Она ломала себе голову — надо ли ей рассказать об этом сестре, но, вспомнив то безграничное отчаяние, свидетелем которого ей пришлось стать, она поняла, что никогда не сможет разрушить безоблачное счастье, которым теперь наслаждалась Катарина.

— Я думаю, — сказала леди Херберт, — что ты так счастлива, поскольку не принимаешь близко к сердцу всю эту возню вокруг королевских драгоценностей. — Мне они совершенно не нужны, — ответила Катарина. — Поверишь ли, я гораздо счастливее без них, чем с ними. Но меня злит, что моя невестка так много о себе мнит. Я уверена, что она сама хочет носить эти драгоценности.

— Ну конечно же. Не сомневаюсь, что она воображает себя королевой.

Катарина рассмеялась:

— Томасу абсолютно безразлично, что скажет милорд протектор.

— А вот это зря. Протектор и его жена теперь всемогущи. Дорогая моя сестричка, ты избежала смертельной опасности. Во имя любви Господа нашего, не навлекай па себя новую беду.

— Я навлекаю на себя новую беду? Да что ты, Анна? Не нужны мне эти драгоценности. Разве они могут сделать меня счастливой? Когда я была женой короля, они были моими, но разве я была счастлива? Уж ты-то, Анна, хорошо знаешь, что нет.

— Но, Кейт, почему тогда об этом так много говорят?

— Томас считает, что, забрав их, его брат и его жена хотели меня унизить.