Шестеренки апокалипсиса
Шрифт:
– А чё кость-то? Привязался тоже к ней. Хруст, кость…
– Кость? Какая такая кость?
– Ну мы тут недалеко кость нашли. Свежую, не до конца обглоданную. Большую… Жаль, сейчас снегом замело, показали бы. Может, даже человеческая, га-га!
– Бр-р…
– Да не бойтесь, девоньки. Мы с вами, ёмана! Вон, у нашего героя уже топор наготове. Если что, любую тварь покрошит…
– Не смешно. Может, это мутанты какие-нибудь… Или собаки одичавшие…
– Да не очкуй ты. Нас четверо, вряд ли полезут. Звери же!
– Хотелось бы верить… Ладно, потопали
Они быстро прошли мимо речки, которая и не думала замерзать, и всё так же несла куда-то свои мутные жёлтые воды, казавшиеся ещё грязнее на фоне усыпанных снегом берегов. Дальше, после моста, больше ничего интересного не было – одна лишь дорога и совершенно одинаковый лес по бокам, даже следов больше не попадалось. Только через какое-то время пробка из брошенных машин закончилась, и это оказалось единственным значимым изменением в окружающей обстановке. В течение следующих нескольких часов четверо путников просто молча шли, каждый думая о своём, пожирая километр за километром. Вернее, не совсем молча – Евген время от времени пытался заговорить с девушками и подкатывал то к одной, то к другой, с двусмысленными намёками. Кристина отшучивалась, Юля всё больше молчала, а Валера время от времени просил спутника заткнуться, – но это работало только какое-то время, рано или поздно начинаясь снова.
А потом, сбоку от дороги, показались какие-то строения, огороженные синим забором – видимо, какая-то заброшенная стройбаза, или что-то такого рода.
– Ну чё, зайдём?
– Пошли. Хотя чего там искать…
– Как чего? Может, харчи какие, шмотки остались…
Когда подошли к болтающимся на ветру воротам, изнутри что-то загрохотало. Будто упало что-то большое, действительно большое, и тяжёлое.
– И чё это было?
– Не знаю. Но что-то заходить туда желание пропало… Придавит ещё чем.
– Да уж. Или зайдём-таки?..
Они ещё постояли у ворот, рассматривая девственно белый и не тронутый снежный ковёр внутри. Но осторожность возобладала над любопытством, даже более того, когда загрохотало повторно, всем стало очень неуютно. И они пошли дальше, часто на всякий случай оглядываясь. Что упало, став источником грохота – было непонятно, и выяснять не хотелось.
Уже опять начинало темнеть, когда лес вдруг расступился, открыв большой пустырь и какой-то посёлок посередине него. Несколько блочных четырёхэтажек стояли, окружённые россыпью обычных деревенских домиков с огородами. Всё выглядело мёртвым и покинутым – ни огонька, ни звука. Кое-где висели оборванные провода, тут и там зияли тёмными провалами выбитые окна, под сугробами угадывались наверняка брошенные машины.
– Жуть какая, – Кристина первой нарушила повисшую над небольшой компанией тишину.
– Да уж… Ну пошли, деваться некуда. Видимо – ночевать там придётся.
– Бр-р…
– Ну а что, не в поле же ложиться? Особенно когда вокруг непонятные твари шастают.
Они медленно направились в сторону домов. Когда проходили мимо сильно выцветшей и местами проржавевшей надписи с названием населённого пункта, Валера подошёл к ней вплотную и попробовал
– Пошли, чё, табличек не видел? – Нетерпеливо позвал его Евген. Видимо, идти вперёд самому ему не хотелось.
– Видел, видел… – задумчиво пробормотал в ответ Валера. И, посмотрев на спутников, задал мучивший его вопрос: – Слушайте, вы что-нибудь про Припять и Чернобыль знаете? Может, нас туда занесло, а?
– Да хрен его… – Гопник почесал затылок, демонстрируя высшую степень мыслительной активности.
– Может, и Припять. Только какая разница, с этой тарелкой в небе и перепаханными до горизонта полями? – резонно ответила Кристина. Юля кивнула, видимо соглашаясь с нею.
– Да, наверное, и правда, нету… Но всё равно знать бы хотелось, что с нами произошло…
Валера не стал говорить того, о чём думал. Что если это ещё тогда брошенная местность – всё нормально. Пусть тогда вокруг и должна была быть какая-то радиация, но вроде не смертельная. Главное – что цивилизация ещё жива, и где-то есть люди. К сожалению, достаточно современные машины не вписывались в такую хрупкую теорию и намекали – всё плохо, а может, даже и очень.
Парень молча пошёл вперёд, остальные – за ним следом. И в следующий раз они нарушили тишину, которую до этого разбавлял только хруст снега под ногами, только когда порыв ветра внезапно принёс запах дыма.
– Стойте! Дым!
– Ага. Всё-таки есть тут кто-то!
– Или просто что-то загорелось…
– Да вряд ли… Давайте осторожней, мало ли…
Домик, из трубы которого поднималась струйка дыма, они нашли довольно быстро. И там, во дворе, виднелись человеческие следы!
– Ну что, пошли стучаться?
– Ага, ёмана. Эй, есть кто? Тук-тук!
Им никто не ответил.
– Э-ге-гей! Есть кто внутри?!!
– Молчат. Интересно, что бы это могло значить?
– Да хрен его. Пошли, зайдём, что ли? Спросим?
– Куда деваться…
Постучавшись ещё раз в дверь и не получив ответа, они открыли её и осторожно зашли внутрь. Валера, который всё не расставался со своим топориком – ему так было спокойнее – ещё и поудобнее перехватил его. А то мало ли что.
Причина, почему им не ответили, обнаружилась очень скоро. Внутри, в кресле, поставленном у раскалённой печки, дремал дед. Который испуганно подпрыгнул только после того, как его тронули за плечо.
– Привет, отец! Чё происходит, куда все делись? Не знаешь?
Дед широко открыл глаза и тяжело задышал – видимо перепугавшись и не совсем понимая, что происходит.
– А? Ой, молотёшь, ну и напухали, щертче так и прыгает… – старик прошамкал внезапно громко. И, окинув всех подслеповатым взглядом, после небольшой паузы продолжил: – Это ваш дом? Проштите, ешли што… Шамёрш штрашно, ешли бы не шогрелшя тут…
– Да не, не наш! Сами тут пробегом. Куда подевались все, ёмана? Тоже что ли не помнишь ничего?
– Што говорите? Не шлышу…
– Что происходит, говорим? Где все? – наклонившись к уху старика, заорал Евген.