Шестерня
Шрифт:
Воины, что до того стояли, словно получив неслышимый приказ, срываются с места, бросаются вперед, воздев перед собой копья. В груди зарождается предсмертный холод, но хищные острия проносятся мимо, отчего внутри вспыхивают искры невольной радости. Лица бойцов отрешены, а взгляды прикованы к тому, что несется по пятам, не к щуплым безусым юнцам - к настоящему противнику, суровому и безжалостному.
Сухо звенит металл, исполненные муки крики тонут в жутком реве. Не нужно оборачиваться, чтобы понять, что именно произошло. Главное, чтобы потеряв интерес, тварь не замедлилась, не остановилась, не добежав совсем немного до группки основных врагов. Короткий взгляд назад,
– В стороны!
– крик Зубило стеганул по ушам.
Проводив краем взгляда метнувшуюся в сторону тень товарища, Бегунец рванулся в противоположную сторону. Шаг. Другой. Нога попала в трещину. Короткая острая боль, и свод с основанием поменялись местами. Земля больно ударила в плечо, на мгновенье оглушив.
Бегунец шевельнулся. Нога отзывается болью, в плече саднит, перед глазами плывут красные точки, однако он жив, чего нельзя сказать о группке магов, на которых прямиком вылетела тварь. Губы невольно поползли в стороны, а в груди зародился победный рык. Они смогли! Втоптали врагов в землю. Пусть не сами, пусть с помощью неведомого существа, но важно ли это?
Во тьме сверху сухо треснуло, посыпались камушки, неподалеку рухнул здоровенный булыжник, обдав пылью и больно стеганув по щеке острым крошевом. Улыбка погасла, а брови сошлись на переносице. Дело сделано, но лишь на половину. Впереди самое трудное.
Отдуваясь, и очумело тряся головой, Бегунец с трудом поднялся, замедленно повернулся назад. Челюсть отвисла, а глаза расширились. В висках запульсировало от смутного ощущения неправильности происходящего. Взгляд раз за разом мечется, охватывая удивительную картину, нелепую, невозможную, но в то же время реальную, как все вокруг.
Горстка магов, что должны быть мертвы, втоптаны в пыль породы, стоят, как стояли, лишь вокруг, окружая синеватым, переливается бледное пламя, а рядом, встав на дыбы, словно кто-то огромный схватил за загривок, зависла тварь. Чудовище хлопает пастью, изгибается, явно силясь пробиться вперед, но лишь слабо подрагивает, не в силах пробить незримую преграду.
Руки повисли плетьми, сердце екнуло от ощущения бессилия. Что делать, как быть? Троица стоит вальяжно, даже расслабленно. И хотя лица сосредоточены, а руки воздеты в странных жестах, видно, что подземники творят волшбу не из последних сил. Неподалеку, едва различимый среди валунов, застыл Зубило. И хотя лица не видать, фигура выдает чувства: непонимание, безысходность, страх. Что можно сделать с теми, кто играючи остановил существо, равного которому нет и не будет в мире? Как победить? Тварь еще шевелится, вздрагивает всем телом, но все слабее и реже. Еще немного, и подземники завалят обессиленное чудовище, спеленают могучими заклятьями, а после примутся за тех кто остался...
Голубоватое сияние подсвечивает фигуры магов, выделяя каждую деталь, могучее спереди, ослабевает по бокам, позади сходя на нет, или... почти на нет. Вот вроде бы блеснула искорка, метнулся всполох. Или это лишь показалось? Хорошо, если показалось. Судя по застывшему в воздухе чудовищу, сила у магов не малая. Не хотелось бы застрять в шаге от цели, влипнув, словно в смолу. Или влипают твари, вроде этой, а мелочь, вроде пещерника, так и вовсе раздавит, сплющит, как мокрицу под сапогом?
Шестерня на мгновенье остановился, обуреваемый сомненьями, взъерошил бороду. Однако сомненья не остановили, лишь чуть сдвинулись брови, да передернулись плечи, стравливая избыток
Подземники похожи, как капли воды, высоки, сухощавы. Со спины и не отличить. Хотя, если приглядеться... Шестерня улыбнулся краешком рта, кивнув, шагнул ближе. Ощутив приближение, один из магов дрогнул, дернул головой. Зрачки расширились, а рот приоткрылся.
– Ты?!
– Я.
– Шестерня кивнул. Предупреждая вопрос, сказал поспешно: - Вижу, занят, но и я тороплюсь. Так что давай по быстрому.
Двое товарищей мага не шевельнулись, сияние не изменило цвет, но тварь наверху освобождено дернулась, заревела натужно. С трудом ворочая челюстью, отчего и без того набухшие, вены на висках почернели и страшно раздулись, маг прорычал:
– Ты не вовремя.
Шестерня пожал плечами, бросил:
– Цена вопроса - десяток самородков. Быстрей отдашь - быстрей закончим.
Кровь бросилась в лицо так, что маг почернел, выдавил с ненавистью:
– Ты исчерпал мое терпенье. Сейчас мы закончим с тварью, а пока...
Рука мага метнулась к лицу, на кончиках пальцев, словно хищные когти, вспыхнули злые огоньки. Однако Шестерня ждал. Чавкнув, ладонь обхватила запястье противника, остановив алые клинки волшебных огней возле самых глаз. Он усмехнулся, бросил с мягким укором:
– Кто ж ждать-то будет.
Кулак с хряском впечатался магу в скулу. Тот дернулся, схватившись за лицо, зашатался. Раздался тяжелый вздох, его товарищей разом качнуло. Сияние поблекло, тварь задвигалась, заурчала, словно выбираясь из невидимых пут. Не дожидаясь продолжения, Шестерня резво отпрыгнул. И вовремя. Маг развернулся, вновь вздернул руки, пытаясь помочь собратьям, но не успел. Чудовище вырвалось, победно ревя, обрушилось всей массой, давя и калеча странных созданий, таки мелких, но, в то же время, удивительно сильных, что опутали невидимой сетью, обездвижили, и едва не пленили.
Утробный рев и сотрясение почвы вернули к жизни. Бегунец смотрел, как, барахтаясь среди лохмотьев сияния, чудовище топчется по тому месту, где еще мгновенье назад стояли маги. Разум еще только пытался осознать, а тело уже рванулось вперед. Рука на ходу подхватила булыжник, метнула в чудовище. Один, другой, третий. Из груди, сотрясая ребра, рванулся крик.
Напротив, увлеченный примером, прыгает и кричит Зубило. Подхватывает, бросает камни, истошно ревет, бросает, и вновь заходится криком. Нужно присоединиться к товарищу, помочь, отвлекая чудовище, что сладострастно топчется по месту, где совсем недавно стояли маги, с негодующим рыком выплескивая ярость и удивление.
Рука замирает, сжимая очередной булыжник, нога сгибается для толчка, но... что это? Рев ненадолго стихает, порода под ногами перестает дрожать. Мгновенье тишины, от которой волосы на загривке встают дыбом, и ревущая громада проносится угрожающей тенью, взбив облако пыли, шлепается туда, где только что стоял Зубило.
В груди разливается холод, а ноги примерзают к земле. Но раньше, чем вопль страданья раздирает глотку, взгляд выхватывает некое неуловимое движение. Прыжок, еще один, и из клубов пыли выбегает Зубило, скачками несется вперед. Ушел! Из груди вылетает вздох облегчения. Но тварь не дремлет. Короткий разъяренный рев сменяется дробным топотом, забивая грохотом слух, а пылью зрение.