Шестиглавый Айдахар
Шрифт:
Кайду осуждающе покачал головой.
– К чему мне ехать в Иран, если ты, сделавшись властителем, подарил мне замечательный улус? Река Чу поит его земли. Здесь привольно скоту, а подвластные мне кипчаки выращивают сады и сеют хлеб.
– Я подарил тебе богатый улус… – согласился Кайду. – Но надо думать о дне завтрашнем. Твой брат Урус, чей тумен стоит у Тарбагатайских гор, на берегу светлого Зайсана, сообщает нам, что все чаще воины Кубылая приходят из Китая, чтобы отнимать у подвластных нам родов скот. Это делается неспроста. Кубылай готовится к войне, и выстоять против него будет
– Почему ты боишься, отец?! – глаза Кутлун-Шаги блеснули. – Разве мало мы победили врагов? И если кто-то осмелится напасть на твои владения, мы снова победим!
Кайду ничего не ответил дочери, долго молчал, потом сказал:
– Не так и далек Иран… Ты ведь знаешь, что земля, на которой родился я, во много раз дальше. Даже быстрому соколу потребуется много дней, чтобы долететь до берегов голубого Керулена… Но ведь я не побоялся уйти в чужие края и сделать их своими. Кроме того, Газан является внуком ильхана Абака, и, когда тот умрет, его место займет отец Газана – Аргун. Как скоро это произойдет – зависит от случая…
– А кто мой отец?! – вызывающе засмеялась Кутлун-Шага. – Разве не он правит всем Мавераннахром, землями Семиречья, Хорасаном и Восточным Туркестаном?!
Кайду упорно повторил:
– Именно поэтому ты должна стать женою Газана.
– Именно поэтому я не стану ею, – возразила Кутлун-Шага. – И еще я хотела тебе сказать…
Кайду вскинул голову и в упор посмотрел на дочь. Она не опустила глаз.
– Я беременна…
Эта новость была для Кайду ударом. Гнев охватил его:
– От кого?
– От эмира Абдекула…
Хан заскрипел зубами. Абдекул – уйгур, недавно прибывший из Северного Китая. Он был сыном уйгурского идикута, владел грамотой, умел разговаривать с чужестранцами, и за это Кайду приблизил его к себе.
Так вот чем отплатил хану этот человек! Шесть месяцев назад сам Кайду послал его к Кутлун-Шаге, чтобы он провел перепись людей в ее улусе и упорядочил сбор налогов.
Не знал, не ведал Кайду, чем обернется для него поездка красивого и статного уйгура.
– Годы уходят, отец… – с грустью сказала Кутлун-Шага. – До каких пор лежать мне в постели и не знать счастья материнства? Так уж случилось… Говорят, что Газан принял мусульманскую веру, а по ее законам я совершила грех: не сделавшись женой, я зачала ребенка…
Кайду опустил голову и после долгого раздумья сказал:
– А ты думаешь, что твой поступок украсит мою Орду?!
– Отдай меня Абдекулу, – решительно сказала Кутлун-Шага. – И тогда никто не посмеет злословить.
Кайду знал, что если он даже согласится с тем, о чем его просит дочь, сплетен и злословия не избежать. Любой удивится тому, что сильный и могучий Кайду отдал свою единственную дочь за сына безвестного идикута. Нет. Достойным мужем для Кутлун-Шаги мог быть только Газан. Род, из которого происходит он, правит ныне Ираном, Азербайджаном, Ираком и Румом. И быть может, очень скоро сам Газан станет ильханом.
Кутлун-Шаги назвала Абдекула эмиром. Стоит лишь Кайду пошевелить пальцем, и от него не остантся даже праха.
Тяжкие думы овладели
Мысль о возможной смерти дочери заставила содрогнуться Кайду.
Нет! Это не должно произойти. Недаром среди всех потомков Джагатая и Угедэя он считается самым умным и хитрым. Время поможет ему, подскажет, как следует поступить, а пока…
– Хорошо, – сказал Кайду. – Я сделаю так, как хочешь ты…
Кутлун-Шага обняла отца:
– Я знала, что ты скажешь мне эти слова.
– Разве я мог поступить иначе, моя Ангиар, мой Дар Неба? – со вздохом ответил он.
– Не надо печали, отец, – лицо Кутлун-Шаги светилось радостью. – Я приготовила тебе чудесный подарок.
Кайду выжидательно посмотрел на дочь.
– Ты помнишь, как Берке-хан приказал убить десять тысяч рабов, когда они выразили непокорность?
– Да.
– И знаешь, что причиной смуты был мастер-строитель из Рума?
Кайду кивнул.
– Вместе с ромеем из Сарай-Берке бежала тогда кипчакская девушка по имени Кундуз.
Кайду наморщил лоб.
– И об этом слышал. Говорят, она была красавица?
– Да. Она хороша лицом и телом. Но самое красивое у нее – это волосы. Я никогда не видела таких… Сейчас ты увидишь это сам.
Кутлун-Шага хлопнула в ладоши. В юрту вошла служанка.
– Приведи длинноволосую женщину и ее сына.
Та молча поклонилась и, пятясь, вышла.
Кутлун-Шага повернулась к отцу:
– У женщин и цветов время отнимает красоту. Молодость Кудуз прошла, но волосы остались прежними. Наверное, из-за них мужчины всегда любили ее. Ревнуя кипчачку к Кулагу, Тогуз-хатун отрезала ей косы, но они выросли вновь. И с Берке-ханом, наверное, произошло то же, когда она попала к нему. Но он не смог насладиться ее прелестями. В первую же ночь кипчачку выкрали беглые рабы. Помнишь, Берке велел сжечь Черный лес на берегу Итиля, где скрывался отряд беглецов? Кундуз была там, но ей удалось спастись вместе с сыном.
– Но как она попала к тебе?
– Мои воины нашли ее в караване, который шел из Золотой Орды в Алмалык. Про остальное спроси у нее сам. Я берегла ее для тебя…
Кутлун-Шага говорила все верно, но только не знала она, что семилетний Акберген не был сыном Кундуз. Мальчик был рожден Акжамал и Салимгиреем, но они в ту страшную ночь пожара на берегу Итиля приняли смерть от воинов Тудай-Менгу.
И не в Алмалык пробиралась Кундуз, а в Бухару. После того как не стало Коломона, мир словно лишился красок. Женщины, которым удалось спастись вместе с ней, вскоре разбрелись по необъятной Дешт-и-Кипчак искать свою судьбу. Кундуз же осталась жить в маленьком бедняцком ауле на берегу Жаика. Она называла Акбергена своим сыном, ходила в рваной одежде, помогала людям ухаживать за скотом, доила кобыл. Ее считали полоумной, не прогоняли, давали еду.