Шестой уровень
Шрифт:
— Командира. Пленники переглянулись.
— Командира! — требовательно повторил охранник. Немой уже собирался было подняться, когда Турецкий опередил его. На беззвучный вопрос в глазах капитана Турецкий негромко произнес:
— Здесь командир — я.
Заложив руки за спину, он потащился, подталкиваемый в спину автоматом, по узкому проходу, незаметно озираясь по сторонам. Один глаз почти не видел, а второй болел от любого света. Но Александр заставлял себя смотреть.
Лодка, по всему видно, была старая, давно отработавшая свой срок. Протянутые над головой коммуникационные
В капитанской рубке в покачивающемся на тонкой ножке вращающемся кресле сидел спиной к входу тучный и лысый, как бильярдный шар, человек. Тяжелые обильные складки покрывали его затылок.
— Ну что, товарищ, добегался? — по-русски произнес толстяк, не оборачиваясь..— Мои люди очень хотят вас всех убить. Они злопамятные. Прямо беда. Но и ты их пойми — профессия такая, по нескольку месяцев без цивилизации, без женской ласки. Огрубели. Я не могу их даже удержать. Тут как-то на днях зашли мы на маленький японский островок, ну вот вроде бы люди вам, цивилизация, женщины. Так нет, стервецы, поймали какого-то старика... Как бишь его? А! Акира-сан, да. Голову ему отрубили. Ну ладно, поиграли, хватит уже. Нет. Жену этого старика поймали, живот ей вспороли и туда стариковскую голову— представляешь? Звери. Я сам их боюсь, командир. Они уже и для вас казни придумали — жуть.
Турецкий сцепил зубы и молчал. Все вокруг казалось розовым из-за налившихся кровью глаз. Только в этот момент Турецкий понял, что значит выражение— видеть все в розовом цвете. Это вовсе не елейная картинка.
«Русский же, — подумал он. — Хотя, как верно говорит Веня, дело не в национальности, а в характере. У этого характер — шакал. Ах, гады-гады, старика убили...»
Капитан пиратов медленно прокрутился в кресле. Лицо его остановилось против лица пленника. Маленькие, заплывшие жиром глазки пытливо поглядели на Турецкого.
— А ты хочешь жить? Хочешь. Ты ж не старик. Ну а хочешь жить — умей проигрывать, — сказал пират.
— Что вам от нас нужно? — прохрипел Александр.
— А что вам нужно так далеко от дома? — вопросом на вопрос ответил он.
— Мы потерпели кораблекрушение, — изобразив на лице непробиваемую тупость, произнес Турецкий. В конце концов, в данных обстоятельствах не остается ничего другого, как только играть ва-банк.
— Я не люблю, когда меня обманывают, — сказал толстяк и наотмашь ударил Александра. Тот уже почти не чувствовал боли, потому что все тело и так разрывалось.
— Не понимаю вас, — тем не менее сказал Турецкий. — Ваши люди обнаружили нас посреди океана на дырявой лодке, которая должна была затонуть при первом же ветерке. У нас не было воды и пищи. Разве это не доказательство моих слов? Где ж тут обман?
— Кораблекрушение потерпели не вы. Кораблекрушение потерпел танкер «Луч». Он-то нам и нужен.
— Да, но при чем тут мы? Вы же не хотите сказать, что мы спрятали целый танкер. Всем известно его местонахождение...
Толстяк поморщился, все более
— Танкер «Луч» имел при себе ценный прибор.
Мы ищем этот ценный прибор. А вы знаете, где его искать. Нам надо просто договориться. Иначе...
— Убьете?
— Не-ет, — протянул толстяк. — Зачем вас убивать? Вы и так не живы. Весь мир уже считает вас мертвыми.
— Но мы живы...
— Пока, ха-ха-ха, — весело раскатился толстяк. — Вы все равно умрете. Это уже решено. Только ведь умирать можно легко, от пули в затылок, скажем, а можно тяжко, муторно. От голода. От такого голода, что вы озвереете и будете есть своих товарищей. Это мои проказники придумали. Они вам будут кидать по куску мяса ваших товарищей каждый день. Говорят, вкусное мясо, кстати. Я против, но вы должны мне помочь. А? Что вы выбираете? Пулю в затылок или — сидят и кушают бойцы товарищей своих? — пропел он последние слова.
Турецкий сплюнул горькую кровь, накопившуюся во рту.
— Я дам вам на размышление три часа. И пять бутылок водки. Помозгуйте там хорошенько. Уведи его, — кивнул он охраннику.
И тут произошло то, что немного ободрило Турецкого.
Охранник лениво потянулся, медленно поднялся со стула и что-то недовольное сказал своему начальнику. Начальник прикрикнул на своего подчиненного. Началась ссора.
На каком языке они ругались, Турецкий не понял — скорее всего, помесь многих языков. Но понял главное — дисциплины на подлодке нет никакой.
После длинной и крикливой перебранки, в которой была даже угроза начальника применить оружие, охранник повел пленного, но на этот раз другим путем.
Турецкий получил возможность ознакомиться с расположением нескольких пересекающихся коридоров и взял на заметку дверь, за которой, надо полагать, находилось нечто вроде кают-компании: оттуда неслась приглушенная музыка и лающий мужской смех. Главный вывод, который позволила сделать вынужденная прогулка по подводной лодке, заключался в том, что экипаж пиратского судна вряд ли был многочисленным.
— Ну что? — выпалил Немой, едва Турецкий появился на. пороге камеры и тяжело опустился на пол.
— Познакомился с капитаном, — сообщил тот, пытаясь улыбаться разбитым ртом. — Он рад нашему присутствию на судне и в знак дружбы посылает угощение.
На этих словах гориллоподобный охранник, лязгнув запорами, одну за другой поставил у порога пять обещанных бутылок водки.
Кирюха попытался присвистнуть, а Митяй без лишних слов деловито принялся отвинчивать крышку. Руки его не слушались.
— Они ищут некий ценный прибор, — сказал Александр. — У нас есть три часа на размышление. Если мы не согласимся на условия, нас будут...
— Ясно, — не дал договорить Гладий.
— Они старика Акиру убили, — сказал Турецкий. — И жену его. Минуту молчали.
— С-суки, — процедил Кирюха свое привычное. Но в это слово сейчас не вмещалась вся ненависть к пиратам.
Гладий сжал до хруста кулаки. И так огромные, они казались сейчас, бомбами с подожженными фитилями — рванут, костей не соберешь.