Шевалье де Мезон-Руж (другой перевод)
Шрифт:
Жена Луве [13] жила рядом с Якобинским клубом на улице Сент-Оноре. Услышав крики, она спустилась вниз, вошла в клуб, и услышав предложение покончить с жирондистами, поспешно возвратилась домой, чтобы предупредить мужа. Вооружившись, Луве бросился от одного дома к другому, чтобы оповестить друзей, но никого не нашел. От одного из слуг он узнал, что все они у Петиона [14] . Тотчас направился туда и застал их спокойно обсуждающими декрет, который предполагалось представить на следующий
13
Луве Жан-Батист (1760–1797) — французский писатель и политический деятель, автор авантюрного романа «Похождения кавалера Фоблаза». Был членом Конвента, примыкал к жирондистам.
14
Петион Жером (1756–1794) — деятель французской революции, член Учредительного собрания и Конвента, один из вождей партии жирондистов; после событий 31 мая—2 июня 1793 года исключен из состава Конвента, бежал в провинцию, где покончил жизнь самоубийством.
Тогда поднялся всегда спокойный и невозмутимый Петион, подошел к окну, открыл его, посмотрел на небо, протянул руки за окно и, взглянув на намокшую ладонь, сказал:
— Идет дождь. Сегодня ночью ничего не будет.
Через это полуоткрытое окно донеслись последние отзвуки часов, пробивших десять.
Вот что происходило вечером 10 марта и было причиной того, что дома, предназначенные для живых, в сыром мраке и зловещей
тишине, стали темными и немыми, как склепы, населенные мертвецами.
И лишь патрули национальной гвардии с разведчиками, идущими впереди со штыками наперевес, тесные ряды кое-как вооруженных волонтеров, жандармов, осматривающих каждую подворотню и заглядывающих в каждую приоткрытую дверь, можно было встретить на улицах, насколько все инстинктивно понимали, что замышляется что-то неведомое и ужасное.
Холодный мелкий дождь, тот самый, что так успокоил Петиона, усиливал скверное настроение и беспокойство патрулей. Каждая их встреча выглядела приготовлением к бою: с недоверием осмотрев друг друга, патрули неспеша и нелюбезно обменивались паролем. Потом, разойдясь в разные стороны, оглядывались, будто боясь внезапного нападения со спины.
В этот вечер, когда Париж стал жертвой паники, которая столь часто возобновлялась, что к этому в какой-то степени можно было привыкнуть, когда тайно ставился вопрос об убийстве умеренных революционеров, которые проголосовав за смерть короля, сегодня не соглашались на казнь королевы, заключенной в башне Тампль со своими детьми и золовкой, в этот самый вечер неизвестная женщина, закутанная в длинную сиреневую накидку, капюшон которой совершенно скрывал голову, кралась вдоль домов по улице Сент-Оноре, прячась в нишах дверей, за выступами стен, всякий раз, при появлении патруля, замирая, как статуя, сдерживая дыхание, пока патруль не пройдет, и тогда возобновляя свой быстрый и беспокойный бег до тех пор, пока новая опасность не принуждала ее к неподвижности.
Благодаря этим мерам предосторожности, она
Бедная женщина вскрикнула и бросилась бежать в сторону улицы Кок.
— Эй! Гражданка, — закричал командир волонтеров. Поскольку потребность командовать так естественна для человека, то эти достойные патриоты уже именовали себя командирами. — Ты куда направляешься?
Беглянка не ответила, продолжая свой путь.
— Целься, — скомандовал командир. — Это переодетый мужчина, аристократ, спасающий свою шкуру.
Звук двух или трех ружей, беспорядочно вскинутых в немного дрожащих, не слишком уверенных руках, подсказал бедной женщине, что этот роковой момент может стать для нее последним.
— Нет, нет! — закричала она, резко остановившись и повернувшись. — Нет, гражданин, ты ошибаешься, я не мужчина.
— А ну, подойди, — приказал командир, — и отвечай прямо, куда ты идешь, очаровательная ночная красавица?
— Но, гражданин, я никуда не иду… Я возвращаюсь.
— Ах, так ты возвращаешься?
— Да.
— Для честной женщины в такое время возвращаться поздновато, гражданка.
— Я иду от больной родственницы.
— Бедная кошечка, — сказал командир, сделав жест, заставивший испуганную женщину быстро отступить назад, — а где же наш пропуск?
— Мой пропуск? Какой, гражданин? Что ты имеешь в виду, чего ты от меня требуешь?
— Ты разве не читала декрет Коммуны?
— Нет.
И не слышала о его провозглашении?
— Да нет же. О чем говорится в этом декрете, Боже мой?
— Ну, для начала напомню тебе, что «Боже мой» больше не говорят.
— Простите, я ошиблась. Это старая привычка.
— Плохая привычка, привычка аристократки.
— Я постараюсь исправиться, гражданин. О чем ты говорил?
— Говорил, что декрет Коммуны запрещает после 10 часов вечера выходить без пропуска. Есть он у тебя?
— Увы! Нет.
— Ты его забыла у своей родственницы?
— Я не знала, что нужно выходить с пропуском.
— Ну что ж, пройдем на ближайший пост. Там ты и расскажешь все это капитану, и если он будет удовлетворен твоими объяснениями, то прикажет отвести тебя домой в сопровождении двух патрульных или же оставит у себя до тех пор, пока не получит о тебе дополнительные сведения. В колонну по одному, ускоренным шагом, вперед марш!
По крику ужаса несчастной пленницы командир волонтеров понял, что именно этого она безумно боялась.
— О! — сказал он, — я уверен, что задержали какую-то важную птицу. Итак, скорее в путь!
Командир схватил пленницу за руку и потащил за собой на караульный пост во Дворец Равенства.
Они были уже почти у цели, когда какой-то молодой человек высокого роста, закутанный в плащ, повернул за угол улицы Круа-де-Рети-Шан как раз в тот момент, когда арестованная пыталась мольбами добиться свободы. Не слушая, командир волонтеров грубо потащил ее за собой. Женщина закричала от боли и ужаса.
Молодой человек увидел эту борьбу, услышал крик и, перескочив с одной стороны улицы на другую, оказался лицом к лицу с этой небольшой группкой.