Шхуна, которая не желала плавать
Шрифт:
— У нас был один старик, — вспоминал Ватчер, — который ушел в море с рыбаками в семь лет, а когда ему стукнуло шестьдесят, он появился на «Джозефине». Бедняге за все эти годы не удавалось вволю попить рома. Едва мы сошли на берег, к нему подошел местный парнишка и за пятьдесят центов предложил бутыль рома с патокой — целую кварту. Старик Вильям посмотрел на бутыль, потом глянул на меня, и его взор затуманился. Это было слишком роскошно, чтобы походить на правду. Он заплатил полдоллара, выпил бутылку, не сходя с места, и только тогда поверил, что все это не сон.
Я
— Стой, где стоишь, спарки, — завопил он, — пока я не отнесу это в лодку! Еще две загрузки, и мы можем уплыть куда захотим, можем даже никогда больше не выходить в море!
Не все моряки были столь целенаправленны, как старый Вильям. Двое из них — ирландец и выходец с Южного берега — решили заняться любимым ирландским времяпрепровождением, стали шататься из пивной в пивную. Потом они так расшумелись на одной темной улице, что их задержал цветной полисмен.
— Джентльмены, мы, на Бермудах, очень гостеприимный народ, — вежливо объяснял он. — Мы не возражаем, если вы даже захотите убить друг друга. Но я должен вам напомнить, что вы поступите противозаконно, если убьете кого-либо из местного населения.
Не были забыты и женщины. Не мужское дело припоминать в обществе любовные похождения своих друзей, но невозможно не упомянуть одного случая. Случая, который наилучшим образом подтверждает поистине легендарную удаль, приписываемую всем истинным ньюфаундленцам.
Посидев часок с приятелями за выпивкой, один из младших членов команды решил, что в этот вечер он уже потратил кучу времени впустую. Затем видели, как он выходил из гостиницы «Соммерс Инн» в сопровождении стайки из семи слегка покачивающихся женщин, каждая из которых могла бы «съесть» парня не разжевывая.
Но когда рано утром подали моторку для возвращения на «Джозефину», этот парень вернулся в док, неся на плече «ночную бабочку» весом в двести фунтов. Когда его спросили, что он собирается делать со своим ценным грузом, парень весело ответил: «Слушай, друг, ежели капитан взял на борт кобеля, то он не станет возражать, если я принесу суку».
Это была действительно чудесная ночь. Зато следующий день был не так хорош.
Вскоре после того как утром 6 октября группа заключенных приступила к работе, они начали проявлять признаки неповиновения. Когда их спросили о причинах, один из них объяснил, что они «чувствуют запах смерти» в межпалубном пространстве трюма № 4. Один из помощников капитана спустился вниз проверить, что означают эти слова. И подтвердил, что там действительно стоит отвратительное зловоние. Заключенные пришли к выводу, что запах идет от трупа, — может быть, одного из пропавших членов экипажа «Лейчестера». Немного поразмыслив, они отказались продолжать работу.
Это оставило Фетерстону только один выход. Не долго думая, он заставил команду «Джозефины» взять лопаты и врезаться в оставшуюся массу балласта, войдя
После обеда крен судна был снижен до 26°. Фетерстон считал, что еще одна ночь работы — и судно будет готово к буксировке в Сент-Джорджес. Наобум он решил, что начнет буксировку в полдень 7 октября.
Его планы не сбылись. В конце дня задул сильный юго-западный ветер, и при условии сильного волнения это сделало невозможным находиться рядом с «Лейчестером» и судну, и крану. Главный Спасатель с неохотой прекратил на ночь все работы.
После того как ураган IX направился на северо-восток, 5 октября он обрушился на море. Все суда, плавающие в опасном районе, были оповещены, и Змеиному Кольцу не оставалось ничего другого, как нападать на сами волны. К вечеру 6 октября он прошел почти 500 миль вдоль предсказываемого метеорологами курса, и вроде бы опасность, угрожавшая Бермудским островам, исчезла. Прогноз, данный в полночь на 6 октября, указывал, что центр урагана должен пройти в 200 милях восточнее Бермуд вскоре после полудня 7-го. На Бермуды не было дано никакого штормового предупреждения. Никаких специальных мер предосторожностей не предпринималось даже на крупной базе США в Сент-Джорджесе.
Утро 7 октября выдалось ясным, с умеренным юго-западным ветром, разгоняющим легкую волну на якорной стоянке в Мюррее. Погода не помешала работам на «Лейчестере».
Незадолго до полудня лопата одного моряка из копавших в трюме № 4 погрузилась во что-то мягкое. Прошло еще несколько ужасных минут, пока раскопки не обнаружили труп давно сдохшей собаки. Все поняли, что это известная шутка, подстроенная береговой бригадой в Тилбери при загрузке балласта. Собака с некоторым запозданием была предана водной могиле. Работы продолжались до звонка на обед.
День был влажный и жаркий. После ленча Ватчер лег на койку и приготовился вздремнуть. Он еще не спал, когда дверь каюты открылась и один из помощников просунул голову в дверь.
— Ты спишь, спарки? Там сигнальщик что-то передает со станции. По мне слишком быстро — не могу понять. Но пару раз нас вызывали.
Ватчер неохотно поднялся.
— Ладно, — сказал он, — выйду на связь и вызову их.
Он сел в крутящееся кресло перед панелью рации, включил передатчик и приемник и настроился на волну 2182 килогерц — стандартную частоту голосовых сообщений, затем он взял микрофон.
«„ФАУНДЕЙШЕН ДЖОЗЕФИНА“ ВЫЗЫВАЕТ БЕРМУДСКОЕ РАДИО, „ФАУНДЕЙШЕН ДЖОЗЕФИНА“ ВЫЗЫВАЕТ БЕРМУДСКОЕ РАДИО! У ВАС ЕСТЬ СООБЩЕНИЕ ДЛЯ МЕНЯ? КОНЕЦ».
В громкоговорителе раздался вой и свист помех из эфира, потом на них наложился решительный голос англичанина:
«„ФАУНДЕЙШЕН ДЖОЗЕФИНА“, ГОВОРИТ БЕРМУДСКОЕ РАДИО! ПЕРЕЙДИТЕ НА ВТОРОЙ ДИАПАЗОН».
Ватчер переключился на второй диапазон — 2134 килогерца — и потянул к себе журнал, приготовившись записывать радиограмму.