Шибболет
Шрифт:
Свешников (снова заглядывает): Тут всё слышно...
Лариса (обернувшись) Иди в жопу! Лучше бы ты сдох. Тогда. Потом. Сейчас.
Она бросает сигарету на пол и выходит в коридор. Проходит сквозь людей. Их взгляды её не касаются.
25
А ты добыча для ворон
И дом твой пуст и разорён
И гривенник пылится на полу...
Александр Городницкий.
Они
– Дурак, - сказала Инна.
– Плавать же не умел.
– Как он добрался до буйков?
– спросила Женька грозно.
– Да в ластах же! Взял напрокат, они его дотащили, - ответил Генка.
– А ты куда смотрел?
– Куда... Надо мне очень смотреть за ним.
Раскидывая песок, "скорая" развернулась кормой к морю. Выскочили парамедики с аппаратом для дыхания.
– Так, - приказала Женька.
– Все подтягиваются к больнице своим ходом. Я поеду с ним.
Она протиснулась к медбратьям и что-то горячо им начал объяснять, в чём-то их убеждая.
– Он без сознания. А у меня его документы, - это был серьёзный аргумент и её запустили в машину.
– Это он из-за нас. Он нам решил доказать.
– Что доказать?
– закричал Генка; он чувствовал себя виноватым.
– Что доказать? Идиот! Там глубина в приливе двадцать четыре метра!
Гаррик задумчиво произнёс:
– В глубину он ушёл на ластах. А обратно ему воздуха не хватило.
– Не умеешь срать - не рви бумагу!
– опять закричал Генка.
Инна взяла его за руку.
– Мы все виноваты. Все будем отвечать. Не ты один.
Молчали только Семён и Инга.
Ребята стали подниматься в гору мимо гостиницы "Аквамарин", мимо скверов и парков, направляясь в "Иосифталь" .
Он шёл по зимней морозной дороге в самом центре леса. Сосны корабельными мачтами стояли по обочине, чёрной стеной закрывая небо. Он шёл, прекрасно понимая, что его ждёт, - и всё-таки шёл. Остановился. Сориентировался. Прошёл ещё несколько метров и увидел тропинку, протоптанную солдатами, уходящую вглубь лесной черноты. Встал на неё, обернулся ещё раз на дорогу. Ничто его не задерживало. Никто его не останавливал. Лишь дятел знакомо и равнодушно стучал где-то по сосне. И он скрылся за елями.
–
– Даже больше, чем сестра.
– Хорошо, - вздохнула медсестра.
– Но недолго.
Женька набрала номер телефона Ильи.
– Ты можешь прийти в "Иосифталь"?
– Что случилось?
– закричал в трубку Илья.
– Со мной всё в порядке. Витаська хотел покончить с собой. Ты очень нужен.
В супере Илья сорвал с себя фартук, крикнул напарнице "Я в больницу!", отбился на выходе и бегом устремился вверх, в гору, задыхаясь до вкуса крови во рту и сердцебиения. Там уже собрались все ребята.
– Группа Нечаева в сборе?
– зло спросил он и потыкал указательным пальцем в грудь Генки, прошипел сквозь зубы: - Если с ней что-то случится, я тебя задушу, щенок.
Он сидел на снегу, прислонившись к разрушенной стене своей землянки. Мёртвая Зойка лежала у него на коленях, и он гладил её по шерстистой морде. Её жёлтые глаза были пусты. Слёзы ползли по его щетине, и сопли из носа застывали в белые наросты над губой.
Женька сидела в палате, в огороженном шторами пространстве, где стояла кровать Витасика. У него под носом висела трубка, подававшая кислород в носоглотку. Он уже находился в сознании и глаза его были пусты. Женька гладила его по обритой голове, приговаривая:
– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо.
По лицу её текли слёзы. В кулаке торчала мокрая салфетка.
Илья подошёл к ним.
– Ты что учудил, парень?
– склонился он над Витасиком.
– Я достал до дна, - чуть слышно проговорил он и слабо улыбнулся.
– Дурак ты, дурак! И я тоже.
– Это я во всём виновата, - сказала Женька, и слёзы потекли у неё потоком.
В дверях толпились ребята.
– Ты прав, отец. Я её возвращаю. Тяжело с ней.
Магрибский пират стоял перед ним, внимательно слушая.
– Не буду рассказывать, почему...
– Я знаю - почему. Уходи.
– Спасибо тебе, отец. Я многое понял.
– Иди. Тебя ждут.
Ребята галдели на узкой улочке в арабском рынке Иерусалима, улочке, ведущей к а-Котель а-Маарави с одной стороны и Храму Гроба Господня - с другой. И Витаська был с ними, и Женька, и Генка приобнимал за печи Инну.