Шифр Джефферсона
Шрифт:
– Какова была ваша реакция, когда вы узнали о случившемся?
Первая леди подняла взгляд, ее голубые глаза казались сосредоточенными.
– На самом деле вас интересует, была ли я рада?
Кассиопея удивилась этой прямоте и стала тщетно искать в памяти какие-то упоминания в прессе о враждебности, мнимой или подлинной, между первой парой. Их брак всегда считался крепким. Но если эта женщина избрала такое направление, что ж.
– Были вы рады?
– Я не знала, что думать, особенно в первые минуты,
Наступило неловкое молчание.
– Вы знаете, так ведь? – спросила старшая. – О Мэри.
Кассиопея кивнула.
Лицо первой леди оставалось застывшей маской равнодушия.
– Я так и не простила его.
– Почему вы остались с ним?
– Он мой муж. Я дала клятву – в горе и в радости. Мать внушила мне, что это не пустые слова. – Первая леди сделала глубокий вдох, словно набираясь смелости. – Вам на самом деле хочется знать, говорила ли я кому-нибудь об этом вылете в Нью-Йорк.
Кассиопея ждала.
– Да, говорила.
Малоун присел за свою машину и потянулся за полуавтоматическим пистолетом, полученным от секретной службы. Он ожидал чего-то подобного, но не так быстро. Мчавшаяся к нему машина замедлила ход, и пистолет в открытом окне выстрелил трижды. Оружие было снабжено глушителем, по звуку казалось, что стреляют из капсюльного пистолета, а не крупнокалиберного оружия.
Машина повернулась и остановилась в пятидесяти ярдах.
Вылезли двое, один с водительской стороны, другой из задней пассажирской дверцы. Оба вооруженные. Малоун решил не давать им времени на раздумья и выстрелил в бедро тому, кто был ближе. Человек упал, крича от боли. Второй успел отреагировать и занять оборонительную позицию за машиной.
Дождь полил сильнее, капли обжигали лицо.
Малоун огляделся, но больше никаких угроз не увидел.
Поэтому вместо того, чтобы целиться в вооруженного человека, он прицелился в открытую водительскую дверцу и выстрелил в машину.
Хейл положил телефонную трубку. Разумеется, он не поверил ни единому слову Андреа Карбонель. Она старалась выиграть время.
Но и он тоже.
Его беспокоил тот факт, что она знала об убийстве в море. Среди них действительно был шпион.
Этим следовало заняться.
Он мысленно дал оценку команде «Эдвенчера». Многие из этих людей исполняли другие обязанности в имении, кое-кто работал на металлургических заводах, где Нокс наверняка изготавливал свое оружие с дистанционным управлением. Каждый человек получал определенную долю ежегодной добычи Содружества, и ему было больно думать, что один из них предал компанию.
Правосудие должно было свершиться.
Договор предоставлял обвиняемому суд равных, председателем суда был квартирмейстер, а команда, капитаны в том числе, исполняла роль присяжных. Судьбу обвиняемого решало простое большинство, и, если его признавали виновным, кара всегда бывала одна и та же.
Смерть.
Медленная
Хейл вспомнил, как отец рассказывал ему о приговоренном предателе несколько десятилетий назад. Они прибегли к старым методам. Около ста членов команды собрались, чтобы нанести по одному удару плетью-девятихвосткой. Но сделать это до смерти предателя успела только половина.
Хейл решил не ждать квартирмейстера.
Хотя близилась полночь, он знал, что секретарь в коридоре. Он никогда не ложился спать раньше Хейла.
Он позвал, и через несколько секунд дверь открылась.
– Собери немедленно команду шлюпа.
Кассиопея оставалась спокойной. Интуиция не подвела Дэнни Дэниелса.
– Вы замужем? – спросила первая леди.
Кассиопея покачала головой.
– Есть кто-нибудь особенный в вашей жизни?
Она кивнула, хотя казалось странным признавать этот факт.
– Вы его любите?
– Я сказала ему, что да.
– Сказали всерьез?
– Иначе бы не говорила.
На тонких губах первой леди появилась лукавая улыбка.
– Хотелось бы, чтобы это было так просто. Он любит вас?
Кассиопея кивнула.
– Когда я познакомилась с Дэнни, мне было семнадцать лет. Через год мы поженились. Я сказала, что люблю его на втором свидании. Он сказал мне на третьем. Всегда был несколько медлительным. Я наблюдала его подъем по политической лестнице. Начал он членом городского совета, закончил президентом Соединенных Штатов. Если бы он не убил нашу малютку, я бы боготворила его.
– Он ее не убивал.
– Нет, убил. Я просила его не курить в доме и быть осторожнее с пеплом. В то время еще никто не знал о пассивном курении, я только понимала, что не хочу, чтобы он курил. – Слова вылетали быстро, словно спеша быть сказанными. – Я каждый день вспоминаю ту ночь. Когда мне только сказали, что кто-то пытался убить Дэнни, я снова вспомнила это. Я ненавидела его за то, что выбросил меня из окна. За упрямство. За то, что не спас Мэри. – Она взяла себя в руки. – Но и любила его.
Кассиопея молчала.
– Держу пари, вы считаете меня помешанной, – сказала первая леди. – Но когда мне сказали, что меня будет кто-то допрашивать, кто-то не из Белого дома, я поняла, что должна быть честной. Верите вы в мою честность?
В ней Кассиопея была уверена.
– Кому вы сказали о вылете в Нью-Йорк? – спросила она, пытаясь вернуться к сути дела.
В лице Полин Дэниелс появилось выражение глубокого сочувствия. Казалось, из ее голубых глаз вот-вот хлынут слезы, и Кассиопея удивилась мыслям, кружащимся в сознании этой измученной женщины. Насколько она знала, первая леди была уравновешенной, уважаемой особой, ничего дурного никогда не говорилось о ней. Она всегда вела себя подобающе, но, видимо, таила эмоции глубоко внутри, и лишь в относительной безопасности этих стен, ее доме в последние семь лет, в этом единственном месте им можно было дать волю.