Шифр Джефферсона
Шрифт:
Утром все было в рабочем порядке.
Так что же случилось?
Яркое изображение на телеэкране в другом конце гостиничного номера объяснило эту неудачу.
Кадры и сцены, сделанные на улице сотовыми телефонами, уже были отправлены электронной почтой в телецентры. На них был виден человек, высовывающийся из разбитого окна в отеле «Гранд-Хайат» высоко над Восточной Сорок второй улицей. Он оседлал металлическое сооружение, дергал его то в одну сторону, то в другую, пока наконец не направил ружейный огонь на ракетную пусковую установку и уничтожил ее электронику, едва механизм сработал.
Нокс
Зазвонил городской телефон.
Нокс ответил, и на другом конце провода раздался сиплый голос:
– Это катастрофа.
Он продолжал смотреть на телеэкран. Там появились кадры с двумя устройствами, выступающими наружу из темных прямоугольников в застекленном фасаде отеля. Бегущая строка в нижней части экрана сообщала зрителям, что пока нет никаких сведений о состоянии президента.
– Кто этот человек, который вмешался? – раздался в трубке новый голос.
Нокс вообразил себе сцену на другом конце линии. Трое мужчин пятидесяти с небольшим лет, небрежно одетые, теснятся в шикарной каюте у микрофона с громкоговорителем.
Содружество.
Без одного члена.
– Не представляю, – ответил он. – Само собой, я не ожидал никакого вмешательства.
В человеке на видео можно было разглядеть, что он белый, с рыжеватыми волосами, одет в темный пиджак и светлые брюки. Из-за низкой четкости изображения камер сотовых телефонов и постоянного движения линз увидеть его лицо было нельзя. Бегущая строка на экране сообщала зрителям, что этот человек появился, что в него стреляли, что он навел одно оружие на другое и скрылся внутри.
– Как мог кто-то узнать об этом? – прозвучал в трубке вопрос. – Тем более оказаться в состоянии помешать?
– У нас явно утечка сведений.
Молчание на другом конце провода подтверждало, что те люди согласны.
– Квартирмейстер, – сказал один из троих, назвав Нокса его официальным званием, – этой операцией руководил ты. Ее провал – твоя вина.
Он понимал это.
Как в давние времена капитан корабля, квартирмейстер избирался членами команды, и на него возлагалась обязанность охранять интересы компании. Капитан сохранял полную власть во время любого конфликта, но повседневной жизнью корабля руководил квартирмейстер. Он отпускал продовольствие, распределял добычу, рассматривал споры и карал за нарушения дисциплины. Капитан мало что мог предпринять без одобрения квартирмейстера. Эта система сохранялась и по сей день, притом что Содружеством руководили четыре капитана. Нокс подчинялся им, всем вместе и каждому в отдельности. Он также надзирал за командой, за теми, кто работал непосредственно на Содружество.
– Среди нас явно есть шпион, – повторил он.
– Понимаешь, что теперь произойдет? Последствия будут катастрофическими.
Нокс шумно втянул воздух.
– Хуже всего то, что капитан Хейл не принимал участия в вашем решении.
Это его замечание нарушением субординации не сочтут. Хороший квартирмейстер откровенно высказывался без опаски, так как власть получал от команды, не от капитана. Неделю назад он предупреждал их, что этот план опрометчивый. Не сдержался и сказал, что,
– Твои возражения и советы были приняты к сведению, – сказал один из них. – Мы приняли это решение.
Однако этого может оказаться недостаточно, когда Квентин Хейл поймет, что сделали остальные. Содружество ранее шло этим курсом, но сравнительно недолго. Отец Нокса был последним квартирмейстером, который попытался противостоять капитанам и преуспел. Но то было другое время, с другими правилами.
– Может, сообщить капитану Хейлу, – посоветовал он.
– Будто он уже не знает, – сказал один из троих. – Скоро он с нами свяжется. А пока – что ты собираешься делать?
Нокс обдумывал этот ход. Никто не мог проследить механизмы, находившиеся в двух номерах отеля. Их изготовили втайне члены команды, каждую часть по отдельности. На тот случай, если механизмы обнаружат, были приняты предосторожности. Два номера в отеле «Гранд-Хайат» были зарегистрированы на вымышленных людей – членов команды, которые появились с измененной внешностью перед портье и расплатились кредитными карточками, оформленными на несуществующих лиц. В чемоданах лежали разрозненные детали, и он лично всю ночь собирал эти устройства. Табличка «НЕ БЕСПОКОИТЬ» на двери гарантировала уединение на весь день. Он контролировал обе установки отсюда – находясь в нескольких кварталах – по радио, и теперь сигнализация была отделена.
Все было тщательно выполнено.
В прошлые столетия квартирмейстерам иногда разрешалось брать штурвал, вести корабль по курсу. Содружество только что дало ему этот штурвал.
– Я разберусь.
Малоун ломал голову над решением. Он заметил агентов, шедших к главному входу «Гранд-Хайата». Секретная служба действует тщательно, а значит, скорее всего, в отеле уже есть агенты, и они наблюдают за улицей внизу. Этим наверняка приказали по рации направиться в оба номера. Уйти? Или ждать их?
Потом он вспомнил о конверте в кармане.
Вскрыл его и увидел отпечатанную записку.
«Нужно было, чтобы ты увидел эти установки. Обезвредь их до появления президента. Раньше сделать это было нельзя. Почему – объясню позднее. Не доверяй никому, особенно секретной службе. Этот заговор широко разветвлен. Уходи из отеля, и я до полуночи свяжусь с тобой по телефону.
Решение принято.
Пора уходить.
Очевидно, Стефани занималась чем-то значительным. Ему следует, по крайней мере, выполнять ее указания.
Пока что.
Малоун осознал, что в сотовых телефонах есть фотокамеры и тротуары внизу были заполнены людьми. Его изображение скоро появится на всех телеэкранах. Он был на виду всего пару минут и надеялся, что снимки получились не лучшего качества.
Он открыл дверь, не беспокоясь о том, что оставляет улики. Отпечатки его пальцев усеивали всю торчавшую из окна установку.
Он спокойно двинулся по безлюдному коридору к лифтам. Застарелый запах табачного дыма напомнил, что этот этаж предназначен для курящих. Из дверей по обе стороны коридора никто не выходил.