Шифр "Х"

Хмелевская Иоанна

Все остальное буду познавать во время пути, а вот как быть с моторами? Ведь ночью шум дизельного мотора слышен далеко, хорошо бы вывести яхту из бухты, не включая мотора. Упираясь изо всех сил ногами, я попробовала потянуть за канат на корме, и мне показалось, что яхта слегка сдвинулась. При этом я обнаружила, что за кормой яхты прикреплен какой‑то странный треугольный железный ящик – ничего подобного не упоминалось в моем пособии. Ящик этот почти весь находился под водой, видна была только его верхняя часть. Эта непонятная

деталь встревожила меня, но отцеплять ее я не решилась.

На скалу я взобралась по скобам, число которых уменьшилось. Это обстоятельство напомнило мне, что после полуночи начнется отлив. Он может мне помочь. Затем я обследовала бухточку, пройдя до ее выхода в море. Вдоль скалы там тянулось что‑то вроде полочки, по которой, хотя и с трудом, но можно было пройти. Я решила протащить за канат свою лайбу до конца полочки, потом мне надо будет свернуть вправо, потом влево, и я выплыву в океан. Если бы меня было две, провернуть эту операцию не составило бы никакого труда: вторая стояла бы по другую сторону бухточки и в нужный момент тянула бы за другой канат. К сожалению, раздвоение следовало исключить. Я внимательно осмотрела невооруженным глазом и в бинокль скалу напротив. Там тоже было подобие полочки. Что ж, стоит попытаться, когда настанет время. Может, и получится, если использовать отлив.

Мозг работал четко и ясно. Я отдавала себе отчет, что начинаю очень рискованное дело, но другого выхода не было. Вместе с тем, я знала и следующее: в это время года в Атлантике дуют западные ветры, то есть в нужном мне направлении, в тропическом поясе меня не ожидают никакие метеорологические неприятности, кроме жары, взять нужный курс и держаться его я сумею. Большие надежды внушала и скорость яхты. Все плавание не должна занять много времени, всего несколько дней. Так почему же я должна сомневаться в удаче?

Рассмотрела я, разумеется, и другую возможность – не плыть аж до Африки, а добраться до того порта, которым у меня, так сказать, под носом, подплыть к первому попавшемуся кораблю и попроситься на борт в качестве потерпевшего кораблекрушение. И тут начинались трудности. Пусть капитан даже и не высадит меня на берег прямо в руки моих бандитов – высадка в любом бразильском порту будет для меня катастрофой. Заставить же капитана изменить курс и отправиться за океан… И денег маловато, и красота не бог знает какая. А тут еще документы не в порядке. Нет, я решительно отказалась от мысли воспользоваться портом.

День побега за меня назначил патлатый. Он пригласил меня на серьезный разговор и заявил:

– Через три дня приезжает шеф. Поверьте, для вас же будет лучше, если слова нашего умершего друга вы скажете нам, а не шефу. Шеф не очень‑то мягок. Вы женщина благоразумная. Итак, слушаю.

Никогда не была я благоразумной, ну да не об этом сейчас речь. Я задумалась над тем, как поумнее выйти из создавшегося положения.

– Ну ладно, –

сказала я, подумав достаточно долго. – А что я получу за это?

Вряд ли патлатый рассчитывал, что я так легко сдамся, во всяком случае, ему не удалось скрыть удивления.

– А что бы вы хотели? – спросил он.

– Во‑первых, возмещения за моральный ущерб…

– Это за какой же моральный ущерб?

– Как за какой? – обиделась я. – Работу я бросила, не предупредила никого. Моя репутация, по‑вашему, ничего не значит? А то, что за это время я не получала зарплаты? Л мои переживания…

– Ну хорошо, – перебил меня патлатый. – Сколько? Я опять задумалась.

– Немного. Тридцать тысяч долларов.

– Хорошо. Что еще?

– Во‑вторых, свободы…

– Хорошо, вас доставят в Европу…

– Ничего подобного! – решительно заявила я. – Еще какое‑то время я желаю побыть здесь.

Если бы я заявила о своем желании получить живого крокодила, он не был бы так удивлен. Бандит вытаращил на меня свои голубые глазки, а соломенные патлы зашевелились сами по себе. Не веря своим ушам, он повторил:

– Это как же? Вы не хотите вернуться домой?

– Хочу, но не сейчас. Сначала я изваяю статую на той скале – знаете, возле террасы? Только после этого я смогу уехать. Для скульптурных работ мне нужен цемент. Немного, килограмма два. И третье. Я скажу вам все, но сначала мы пойдем на почту, откуда я отправлю своей подруге телеграмму – тогда скажу. Иначе нет.

Патлатый задумчиво смотрел на меня и наверняка прикидывал, что бы такое придумать с телеграммой. И, наверное, придумал, так как согласился:

– Ладно, завтра во второй половине дня пойдем на почту.

– А цемент мне нужен сейчас.

– Ладно, цемент сейчас будет. А какая гарантия, что вы скажете нам правду?

– А какая гарантия, что вы не застрелите меня сразу же, как только все узнаете?

Ехидно улыбаясь, патлатый сладко произнес:

– Ваша телеграмма, разумеется.

– Ну а шеф, уж он‑то найдет на меня управу!

Не знаю, поверил он мне или нет, но мои требования стал выполнять. Черный бандит приволок мне мешок цемента – килограммов пятьдесят. Сам же патлатый, прихватив толстяка, улетел куда‑то на вертолете. Обстоятельства складывались удачно. Час побега пробил.

Я собрала вещи: теплую одежду, сумку, сетку, бинокль, книжку и нож, – завернула все это в купальную простыню и отнесла к пальме. На обратном пути я прихватила из‑под пальмы немного песку. Во время обеда я демонстративно держалась за голову.

– Голова болит? – посочувствовал мне лупоглазый бандит.

– Болит, – проворчала я. – Пока не очень, но скоро разболится вовсю. Не найдется ли у вас польских порошков от головной боли?

Оставленные хозяйничать бандиты – маленький и лупоглазый – недоуменно переглянулись.