Шифры цивилизации: Коды, секретные послания и тайные знаки в истории человечества
Шрифт:
Этим гением был Джон Херивел. Можно сказать, что в 1940 г. Британия выстояла во многом благодаря его достижениям. Тем не менее его работа на протяжении десятилетий будет храниться в секрете, и из-за этого его судьба стала одной из самых печальных среди всех сотрудников Блетчли-парка. Но теперь, когда достижения Херивела по праву превозносятся всеми – о нем упомянуто даже на официальном сайте Центра правительственной связи, – думаю, стоит рассказать о необычных обстоятельствах, в которых этот специалист совершил открытие, повлиявшее на ход Второй мировой. Ведь для этого ему потребовались лишь маленькая уютная гостиная арендованного дома в Блетчли, удобное кресло и камин с углями. Именно в этой обстановке математика посетило озарение, простота и глубина которого достойны пьесы Шекспира.
С самого начала Блетчли-парк воплощал в себе совершенно новый взгляд на отделения дешифровки. Помимо экспертов, работавших еще в Комнате 40
Одним из первых криптографов нового поколения стал Алан Тьюринг, нанятый еще за несколько месяцев до начала войны. К тому моменту он уже опубликовал труд «О вычислимых числах» (On Computable Numbers), беседовал о математике с философом Людвигом Витгенштейном и защитил докторскую диссертацию в Принстоне. Еще одним удачным приобретением стал молодой преподаватель математики из кембриджского Сидни-Сассекс-колледжа Гордон Уэлчман, красавец и жизнелюб, с характером, не очень типичным для Блетчли-парка. Именно он привел в Правительственную школу кодирования и шифрования стольких талантливых студентов-математиков (шахматисты там тоже ценились очень высоко).
Стараниями Уэлчмана в мир криптографии пришел и его студент Джон Херивел, талантливый математик из Белфаста, увлекавшийся этой наукой с самого детства. Читая лекции в Сидни-Сассекс-колледже, Гордон Уэлчман обратил внимание на необычайные способности юноши. Выдернутый из Кембриджа вместе с другими блестящими математиками, такими как Питер Хилтон и Дэвид Риз, он оказался в новой для него среде. Городок на севере графства Бакингемшир был ничем не примечателен, кроме оживленной железнодорожной станции и кирпичного завода. Сам особняк Блетчли-парк обладал некоторым архитектурным шармом, но город за его стенами был самым обычным: дома рядовой застройки и короткая главная улица с вечной суетой. Как и все новобранцы, Херивел подписал акт о неразглашении государственной тайны в одном из кабинетов главного здания, после чего ему отвели рабочее место в шестом домике.
Это произошло в начале 1940 г. Тогда единственным оружием криптографов в работе над шифрами «Энигмы» были карандаш, грифельная доска и мел. Одним из заданий Херивела стал поиск логических закономерностей, которые помогли бы понять, как обойти защиту машинного шифрования. Математик предполагал, что в механизме «Энигмы» или в способах ее применения должен быть какой-то изъян: если его обнаружить, количество потенциальных комбинаций сократится с невообразимых миллионов до числа, хоть как-то поддающегося анализу. На какое-то время Херивела и его коллегу Дэвида Риза направили в школу Элмера [57] изучать работу коммутационной панели – одного из хитроумных механизмов этой шифровальной машины.
57
Школа Элмера – бывшая школа в городке Блетчли, в здании которой во время войны находился центр дешифровки дипломатических сообщений.
«Энигма» была чудом инженерной мысли, сочетавшим в себе элегантность и утилитарность: устройство величиной примерно с пишущую машинку вмещало в себя клавиатуру, над которой располагались панель с лампочками, подсвечивавшими буквы шифротекста, и роторы, начальное положение которых было ключом к расшифровке всех сообщений, посланных в определенный день. Тысячи таких аппаратов использовались во всех родах немецких войск. Во избежание путаницы в шифрах все коды были объединены в специальные шифровальные листы, которые выпускались ежемесячно. В них было написано, какое положение роторов и проводов на коммутационной панели должно быть установлено при шифровании и декодировании сообщений в тот или иной день. Процесс работы с «Энигмой» был построен следующим образом: один оператор набирал текст открытого сообщения на своей шифровальной машине, поочередно вводя каждую букву сообщения и выписывая символы, которые она ему выдавала; затем криптограмма передавалась по телеграфу при помощи азбуки Морзе; получив зашифрованный текст, оператор на другом конце определенным образом настраивал свою «Энигму» и побуквенно вводил сообщение, выписывая символы, которые она ему подсвечивала (на этот раз
Эта система была поистине универсальна: ее можно было использовать в пустыне и на подводной лодке, на передовой и где-нибудь в окопе на опушке леса, вдали от линии фронта. «Энигма» – настоящее произведение искусства из латуни и бакелита. И криптографы из Блетчли, подобно криминалистам, исследовали каждую гайку имевшихся у них устаревших моделей шифровальной машины. Они пытались понять принцип, по которому вращающиеся под воздействием электричества кольца и роторы добивались того, чтобы ни одна буква открытого текста никогда не была зашифрована одним и тем же символом. Если в одном случае буква A превращалась в B, это не значило, что в следующий раз все будет так же. Наоборот, в следующий раз A заменится на Q или, например, W. Следовательно, в частотном анализе сообщений не было никакого смысла. Но могло ли хоть что-то в этих машинах, в их устройстве дать подсказку к дешифровщикам? Как позже признался Херивел, этот вопрос не давал ему покоя. Его работа была не из тех, которые можно выбросить из головы сразу после окончания смены. Как и другие криптографы, математик прекрасно понимал, что успех или неудача их предприятия определят дальнейшую судьбу Великобритании.
В 1940 г., в морозный февральский вечер, Херивел вернулся домой, но никак не мог избавиться от мыслей о работе. Он снимал комнату, за которую платило руководство Блетчли-парка, и хозяйка дома, как и другие жители города, сдававшие жилье в аренду, не имела ни малейшего представления, каким образом этот молодой человек в гражданском помогает фронту. Но она догадывалась, что не стоит задавать лишних вопросов: в то время осмотрительность и секретность были в порядке вещей. Хотя она, скорее всего, умирала от любопытства. По городу уже ходили слухи, что Блетчли-парк был психиатрической лечебницей для гениев.
Хозяйка наверняка заметила, что ее гость всегда возвращается с работы смертельно уставшим. Поэтому к его приходу она всегда старалась приготовить горячий ужин и заварить чай. Когда же Херивел наконец появлялся, она уходила в свою комнату, оставляя его наедине с мыслями. В тот тихий морозный вечер он, как всегда, в одиночестве сидел в маленькой гостиной, устремив взгляд на огонь в камине. Может быть, даже ненадолго задремал. Но мозг его продолжал усиленно работать. И тут он это увидел: увидел перед собой «Энигму», которую настраивает молодой немецкий оператор. Увидел, как тот выбирает три ротора, ставит их на свои места и выставляет в определенной позиции. На каждом роторе нанесены цифры (когда они стоят в конкретной последовательности, получается набор из трех чисел, который обеспечивает дополнительный уровень защищенности шифра). Затем оператор закрывает крышку, под которой скрывается весь механизм. И тут Херивел замечает, что молодой немец, то ли по неопытности, то ли потому, что ему приказано поторопиться, не поменял последовательность чисел на роторах, подумав, что все и так нормально сработает. Сама «Энигма» была безукоризненной шифровальной машиной, которую невозможно взломать, но ею все же управляли люди, которым свойственно ошибаться. Этот порожденный воображением сон, в котором криптограф увидел, как работает «Энигма», мог быть применен наяву. Если удастся свести к минимуму варианты положения колец, то у криптографов появится шанс взломать шифр.
После бессонной ночи математик рассказал об открытии коллегам из Блетчли, и они тут же страшно заинтересовались. Они нарисовали «квадрат Херивела», напоминающий старые криптологические квадраты, в которых алфавит расположен по горизонтали и вертикали. Разница была в том, что в него вписывали индикаторы [58] перехваченных сообщений и помечали крестиком места пересечения линий таблицы. Так можно было обнаружить места скопления индикаторов, что позволяло уменьшить количество возможных комбинаций настроек роторов с нескольких сотен тысяч до двадцати–тридцати. Это означало, что теоретически все сообщения, отправленные в определенный день, могли быть дешифрованы вручную.
58
Индикатор – набор из шести букв, которые обозначают начальное положение каждого ротора. Например, у нас положение ротора KBH. Чтобы его передать другому оператору «Энигмы», мы пишем на машине KBHKBH и зашифровываем это при помощи специального дневного кода (пусть сегодня это будет JFK). В итоге у нас получится зашифрованная последовательность из шести букв OIURAB. Далее мы шифруем основное сообщение при помощи нашего ключа KBH и вставляем буквы OIURAB в начале шифротекста. Получив послание, второй оператор при помощи дневного кода расшифрует первые шесть букв, выставит свои роторы в положение KBH и сможет расшифровать основную часть сообщения.