Схимники. Четвертое поколение
Шрифт:
– Но мой учитель и Мятежник сражались…
– Несмотря на все войны, Мечтатель и Мятежник остались братьями. Да и войны эти – лишь от неясности цели. Каждый из них хотел объединить венедов своей идеей. И оба понимали, что нужно нечто большее. Не меч достигнет этой цели. Новая Империя – в душах людей. Но как могли они это понять, если забыли само это слово? Схимники должны создать новую веру, не отягощенную памятью о пороках старой.
– Всеблагой, яви нам чудо, дабы знали мы, что бог с нами, – усмехнулся Зануда.
– Что?
Глава 5
Мусорщик
Ночь.
– Всеблагой, яви нам чудо, дабы знали мы, что бог с нами. Рано или поздно люди придут к тебе с этой просьбой. И что ты ответишь им?
– Чудеса? А что такое чудеса?
– Это то, на чем зиждется вера. Потом можно и без них. Но в самом начале одних слов мало. Нужно подтверждение, что ты имеешь право говорить от имени высших существ, ты, человек.
– И какое чудо их устроит, Зануда? Я могу убедить их, что никаких чудес не надо вовсе, а могу повергнуть в ужас от такой наглости: требовать чуда у бога. Я могу одним касанием потушить жизнь в любом из них и разжечь точно так же. Разве ты забыл это? А будет ли считаться чудом исцеление от той же чумы или клинок, отбитый голой рукой? А может, вот это…
Я встал и подошел к лежащему поодаль камню. Огромный серый валун, внизу обросший мхом, покоился здесь уже тысячи лет. Может быть, раньше он был частью крепостной стены. Но время стерло правильность форм и следы резца. Я закрыл глаза, прикасаясь к нему, почувствовал едва заметную внутреннюю вибрацию. Это заняло недолгие мгновения. Низкий протяжный звук, исторгнутый мною, нарушил тишину ночи. И валун брызнул во все стороны дождем обломков.
– Это очень просто. Гораздо проще «вопля гнева», – пояснил я. – Хорошо, что до этого не додумалась Ведьма. Ее ученики, искушенные в управлении чувствами людей при помощи звуков, точно так же могли бы обрушить часть крепостной стены Золотого Моста, теми же звуками. Плоть или камень – схимнику все едино. Это – чудо?
– Это – лицемерие, – ответил Зануда. Я видел, что эта демонстрация впечатлила его, но ученик мой стоял на своем. – Разве стоит с него начинать новый этап жизни людей? Когда-то все твои способности были для меня чудом. Но теперь я знаю, как ты это делаешь.
– И что изменилось? Думаю, для способного творить чудеса все они – обыденность. А для обычных людей – нечто невиданное.
– Но ты ведь не веришь! Твои способности – не от высших существ!
– Разве? Вот я вижу за поясом Самоты пистоль. И знаю, что его кто-то создал. В спусковом механизме, в отполированном стволе, в каждом изгибе резьбы на рукояти, во всем – он, этот создатель. А кто лучше схимников знает, насколько сложно человеческое тело? Во много раз сложнее пистоля или мушкета. Значит, и у него был создатель, у каждой травинки, каждой букашки. Я не верю в это, я знаю. И этот Создатель дал нам множество способностей. Тем же пистолем можно орехи колоть или гвозди заколачивать, а можно раскрыть истинное предназначение
– Ты не веришь – ты знаешь, сам же сказал. Разве можешь требовать от других простой веры?
– Не могу и не буду. Вера и знания должны быть едины, как голова и сердце. Холодный рассудок не должен противоречить душевным порывам, а вера – знаниям. Они дополняют и поддерживают друг друга. Веру легко перебить другой верой. Но когда она опирается на знания, нет твердыни прочнее. И сами мы должны умножать знания о мире, в котором живем. И, познавая его, глубже понимать того, кто все это сотворил.
– Ну это все… – Зануда замялся. – Непонятно. Непривычно.
– Вера не должна превращаться в нечто незыблемое, как и знания. Нельзя знать всего. Открывая что-то новое, мы должны не отмахиваться от этого, а вписывать в существующую картину. Такой я вижу новую веру.
Я ушел прочь от костра. Открывшееся только что понимание требовало осмысления в тишине. То, что я рассказал ученикам, – лишь верхушка, отрывочные мысли. Для того чтобы осознать то, что, по моему мнению, являлось замыслом Схимника, нужно очень много времени, размышлений и разговоров, ошибок, куда же без них. Но теперь, по крайней мере, я знал, для чего существую. Теперь у меня было нечто большее, чем сухой набор способностей схимника. Как тело оживает, лишь обретая душу, так и схима может ожить, лишь обретя цель.
Утром я поделился своими мыслями с братьями, но понимания у них не встретил. Когда я нашел их, они фехтовали на палках. Взять клинки в руки пока не решались. Но в их глазах уже сияла решимость идти до конца. Братья перешли черту, перед которой я все еще нерешительно топтался. И в бою они не остановятся перед тем, чтобы вынуть мечи из ножен.
– Бред все это! – отрубил Мятежник. – Не о том думаешь, брат. Нам сейчас главное – убийцу скрутить.
– Убийцы появляются и уходят, а схима остается, – возразил я. – Разве не важнее разобраться, для чего мы? Тогда будет уверенность в том, что защищаем не только свою жизнь, а нечто большее.
– Нахватался от Атамана ерунды про боевой дух, – проворчал Мечтатель. – Эти идеалы хороши в отвлеченных беседах. А в бою нужнее крепость рук и скорость ударов.
– Тебя ли я слышу, брат? Ты, проповедник идеалов, сейчас отрицаешь их значение? Что с тобой?
– Не знаю, может быть, я повзрослел.
– Видно, не стать книгочею воином, – с досадой произнес Мятежник. – Сколько тебя знаю, вечно, когда надобно обсуждать детали грядущего боя, ты заводишь разговоры о постороннем.
– То есть вы даже слушать не будете? – нахмурился я.
– Да что там слушать? Прибежал вчера Недотрога с горящими глазами. Полночи толковал, что знает, как скрепить Империю навсегда. И не только скрепить, а и другие народы в нее привлечь. Словом, из всего этого выходит, что снова кто-то отберет у простых людей право принимать решения. Чем твоя вера лучше песен Ведьмы?
– Песни влияли на людей напрямую. Они не позволяли даже помыслить по-другому. А новый порядок дает возможность выбора.
– Хорош выбор, ничего не скажешь. Хочешь – верь, не хочешь – расстреляем.