Шипка
Шрифт:
— Я так понимаю, Панас, — первым заговорил Егор Неболюбов, — сделал свое дело этот Гамалий: и в Турции побывал, и невольников выручил!
— Зробыв дило, — ответил Половинка, крутя черный и длинный ус, — та й повернувся до хаты.
— Молодец! — пришел в восторг Неболюбов. Подумав, до-
бавил: — В стихах оно, конешно, все можно придумать, на то они и стихи!
— Так це ж правда, заприсягнутися готов: не придумав же це наш Тарас! — поспешно заверил Половинка.
— Поклясться
— Це ж правда! — горячо отстаивал свое Панас. — Правда, що запорожци до Царьграда ходилы й полоненых вызволяли. Не раз таке було. И Гамалий не придуман Тарасом Шевченком, у нас один бандурист казав, що вмер Гамалий рокив двисти пятьдесят тому назад. Смиливый вин був, ничого не боявся. Про нього в народи богато писень складено, а Тарас Шевченко по-своему йх переклав, свои вирши про нього написав!
— Хорощо написал, — подтвердил Егор. — А ты, Панас, не горячись. Ведь почему я тебе так сказал? Стихи бывают и про то, что было, и про то, чего никогда не было. А коль они хорошо сложены, веришь и тому, чего не было. Оно, понятно, еще лучше, когда в стихах про сущую правду говорится!
— У Шевченка все це правда! Вин сам зазнав гиркой доли! — с чувством произнес Панас.
— Я не все понимаю, но и меня берет за сердце твой Тарас, — сказал Неболюбов. Тут он, словно только что заметив, обратился к Шелонину: — Ты где пропадал, Ваня? У меня дорога куда как длинней, а я давно вернулся!
— Болгарку встретил, ротный приказал отвести ее к своим болгарам, — ответил Шелонин.
— Ты что же, как арестованную ее отводил? — спросил Неболюбов.
— Нет! Кто же болгарку арестовывать может!
— Всякое бывает: называет себя болгаркой, а сама турчанка, да еще и шпионка турецкая! Небось черная? — уточнил Егор.
— Нет, средняя, — подумав, сказал Шелонин.
— Как это средняя? — не понял Егор.
— Да не черная и не белая, промеж их она!
— Русая, значит, — пояснил Егор. — Молодая, старая?
— Молодая. И очень она красивая. Как пить дать!
— А как ты, Ваня, красоту бабью понимаешь? Чем же она красива? — допытывался Неболюбов.
— Всем она красива. И не баба она, а еще совсем молодая барышня!
— За бабу эту самую извиняюсь, а на вопрос мой ты, Ваня, так и не ответил, — улыбнулся Егор.
— А как я отвечу? Красивая, и все! — пробормотал Шелонин, недовольный тем, что его не понимают, хотя все так понятно.
— И сколько же ей лет? — не унимался Егор.
— Не спросил, наверное, двадцать или чуть-чуть помене.
— Когда двадцать — еще может сказать правду, а после двадцати они всегда лета сбавляют. Почему — скапать ие могу. Наверное, потому, что
— Елена не утаила бы!
– обиделся за болгарку Шелопин. — У нее такие глаза!..
— Какие же? Серые, карие, голубые?
— Большие и карие, — ответил Шелонин. — От них будто тепло идет, ей-богу!
Егор взглянул на Шелоиина и усмехнулся.
— Будь бы я годков на пять помоложе и не имей я жепы, тоже мог бы влюбиться! — сказал он.
— А я и не влюбился! — поторопился заверить Шелонин. — За час не влюбляются!
— Влюбиться можно и за пять минут, — сказал Неболюбов. — Так влюбиться, что про все на свете забудешь. Возьмет она тебя за руку, и пойдешь ты за ней, как неразумное дите. На край света уведет, а ты и не пикнешь. Ты, Ваня, не робей. Это хорошо, что ты о болгарке так говоришь! Для нас все болгары красивы и пригожи, всех и любить надо: старух и девиц, стариков и детей грудных. Всех, всех!
— Елена сказала, что она спит и во сне видит Болгарию без турок, — сообщил Шелонин.
— Как же ты с ней изъяснялся? — полюбопытствовал Егор. — Или на пальцах?
— Зачем же на пальцах! — удивился Шелонин, — Она по-русски говорит лучше меня и тебя. Правильно говорит!
— Где же она научилась?
— В России. Она три года в Николаеве жила, бежала туда из-за турок, — ответил Шелонин.
— Плохо, когда родную землю покидать приходится — Неболюбов непритворно вздохнул.
— Ой, погано, дуже погано! — подхватил Панас. — Богато наших людей покинуло ридну землю, повтикало з Украйны. Тикалы вид турок, татар, вид нанив-ляхив. Свою землю покинуты — билыного лыха не бувае!
— Ничего, ребята, — сказал Неболюбов, потягивая себя за длинное ухо. — Татарва правила нами триста лет, думала вечно сидеть на нашей шее. А мы их так тряхнули, что они все свои ханства отдали. И турок мы из Крыма выгнали. Бог даст, прогоним их и из Болгарии. По всем дорогам сейчас идут наши войска. И все сюда, все к нам. Пехота и артиллерия, драгуны и гусары, уланы и казаки…
— И болгарские ополченцы, — вставил Шелонин.
— И болгарские ополченцы, — поддержал Неболюбов. — С такими силами и не прогнать турку? Побежит как миленький как побитая собака! Я так думаю, братцы, что через недельку-другую, если дороги хорошие, встретит нас святая София в Царьграде колокольным звоном!
— Я так не думаю, — вступил в разговор Игнат Суровов, — подраться нам еще придется. Еще как!..
— Туркам англичанка поможет, — подхватил Шелонин. — Умные люди у нас сказывали, что англичанка всем помогает, кто на русских идет. Зуб она противу нас имеет!