Шипучка. Ты уже часть меня
Шрифт:
– Я принимаю таблетки, – выпаливаю как на духу.
Мне фиолетово на весь мир, мнения, принципы. Это что-то потустороннее, животное. Неслушающее голос разума отдельное существо. Часть меня, которая управляет ситуацией, не давая думать ни о чем, кроме настоящего момента. Я так сильно хочу Арсения, до ломоты в костях. Сейчас это единственное осознанное желание. Может, и не осознанное, конечно, но точно единственное. С ним. Вместе. Сейчас. Сейчас же!
Приподнимаюсь
– Ты уверена? Я чист, клянусь.
– Я тоже, – отвечаю без запинки.
Первым делом, узнав, что Марк меня бросил, Мила заставила меня сдать анализы на ЗППП, (прим. автора: Заболевания, передающиеся половым путем), а в лаборатории на соседней улице результаты отдают уже на следующий день. И, слава Богу, бывший оставил мне только разбитое сердце, больше никаких сюрпризов.
– Пожалуйста… – прошу я.
Сеня ослабляет хватку и опускает меня, прикрывая глаза от удовольствия, а с моих губ срывается восхищенный стон…»
– Ника. Картофелина, блин, ты меня слышишь? – голос Милы, словно из-за толщи воды, а ее образ размыт. – Наумова, твою мать! Я вызываю скорую.
– Не надо, – хрипло прошу. – Воды. Дай воды, пожалуйста, – отодвигаю чай, чувствуя, как меня мутит от запаха когда-то любимой мяты.
Сделав пару спасительных глотков и вернув способность мыслить, стыдливо гляжу на подругу.
– Я не знаю, кому говорить, – грудь пронзает боль.
– В смысле? О чем ты?.. Ох, черт! – Мила прижимает ладонь к губам.
– Я ужасна… – закрываю лицо руками, ощущая, как слезы льются, прожигая кожу, точно кислота. – Я не знаю, кто из них. Марк бросил меня в четверг, а в субботу я… Что если это не Комаров? – выдавливаю сквозь рыдания.
Мила снова обнимает меня, прижимая голову к груди, и гладит по растрепанным волосам. Путаюсь во вдохах и выдохах, начиная задыхаться. Что делать? Как быть? Одно дело забеременеть от парня, пусть даже бывшего, но другое даже не знать, кто отец. Как я смогу объяснить это родителям? Как смогу объяснить ребенку, когда он подрастёт и спросит – «Мама, а кто мой папа?».
– Тише-тише. Милая, в первую очередь, это твой ребенок. Тебе нельзя сейчас нервничать и переживать. Подумай о нем.
Мила права. Я сейчас не одна. Нужно успокоиться и переварить ситуацию. Выход должен быть. Да хотя бы пока вообще никому не говорить.
Арсений
Жму на звонок и делаю шаг назад. Сколько раз бы мне ни повторяли, что это мой дом, и я не должен звонить в дверь или стучать, не могу пересилить себя. Это не мой дом. Это дом семьи Красиковых, а я Титов.
– Сеня, ну сколько
– Сколько нужно, – улыбаюсь и заключаю в объятия невысокую худенькую женщину, отрывая от земли, и вхожу в светлую комнату вместе с ней на руках.
– Ты снова подрос, – смеется она, ероша мои волосы, а, очутившись вновь на ногах, расправляет складки на голубом платье в мелкий цветочек. Это на работе Виктория Олеговна строгий юрист в деловом костюме, а дома она маленькая девочка, обожающая бантики и цветочки и называемая своим мужем просто Викуля.
– Это невозможно, мам.
– До сих пор не могу поверить, что ты когда-то помещался во мне, – хохочет.
Ее смех греет душу. С тех пор, как она встретила отчима, я вижу ее расстроенной только раз в год. День смерти моего отца для нас обоих остается самым печальным, ведь мы его очень любили, но в остальном сейчас она счастлива, а значит, и я тоже.
– Арс, привет! – Рыжий вылетает в прихожую. – Ждем только тебя. Там такие запахи в столовой… Невозможно терпеть. Может, продолжите болтать под наше дружное чавканье?
– Привет, малой, – жму Ромычу руку, и слышу довольный вздох матери.
– Мои мальчики дома, – улыбается она и подталкивает нас в спины в сторону комнаты, из которой в самом деле доносятся невероятные ароматы домашней еды и выпечки.
– Пирог… – блаженно произношу я.
– Да. И это, кстати, не единственный подарок для тебя, – говорит мама.
– Да? И что же ты еще мне… – застываю, увидев гостью за столом рядом с Максимом Романовичем Красиковым, – приготовила…
Жму руку отчиму, и девушка поднимается мне навстречу, когда я останавливаюсь рядом с ее стулом.
– Привет, – произносит гостья мягко, улыбаясь, но ее вид и голос не приносят ничего, кроме злости, прожигающей дыру в груди.
– Привет, Маша. Какими судьбами? – нахожу в себе силы оторвать от нее взгляд и занимаю место за овальным столом, как можно дальше от нее.
– Мы с Машенькой встретились случайно в городе пару дней назад. Она недавно вернулась, и я подумала… – мама с каждым словом замедляется, видимо, чувствуя мое настроение, – что вам надо бы увидеться.
За столом повисает гнетущая тишина, и все присутствующие погружаются в прострацию. Неловкость давит. Душит. Мешает услышать голос разума.
– Умираю, как жрать хочу. Мамуль, наваляй мне картохи, – Рыжий протягивает свою тарелку, и мама тут же хватается за ложку в тарелке с пюре.
– Рома, я тебе сейчас кое-чего другого наваляю, – строго произносит Максим Романович. – Мы же за столом.
– Па-а, так это ты сказал, а не я, – усмехается Ромка. – А говна и так хватает. У нас тут семейный ужин или где?
Прыскаю со смеху, тихим смешком ко мне присоединяется мама. Максим Романович усмехается, опуская плечи, и даже Маша улыбается. Ромыч-Ромыч. Спасибо малому за то, что он всегда такой оболтус, не следящий за языком, иногда это даже кстати.