Широки врата
Шрифт:
— Я слышал об этом везде.
— В правительстве нет ни одного анархиста, ни одного коммуниста, ни одного социалиста. Мы левые хотели быть вежливыми и умеренными, двигаться постепенно, не допуская провокаций. Наше правительство состоит из юристов и ученых, либералов и демократов старого времени, людей, посвятивших свою долгую жизнь делу испанского просвещения и испанской республики, но теперь они устали, и их нельзя слишком резко беспокоить. Они любезны и доверительны, они не хотят верить в пороки человечества. Мы их предупреждали, мы их умоляли, мы делали все, разве, что не падали на колени перед ними, но мы не смогли поколебать их веру в мирный
— Но люди, Сеньора! Разве их нельзя поднять и организовать?
— Наша единственная надежда, что рабочие будут защищать правительство, несмотря ни на что. Но они не могут сделать это, пока на них не нападут, в противном случае их назовут мятежниками и преступниками.
— А ваш муж?
— Мой муж постоянно общался со своим начальством, он рисковал своим влиянием и авторитетом. Он использовал всю свою власть. Он убрал всех известных фашистов из авиации, и считает, что те, кто сейчас на службе, лояльны. Мы надеемся, что это даст нам немного времени.
— Но ваши враги получат самолеты из Италии и Германии, и они подавят вас.
— Вы действительно верите в это, сеньор?
— У меня есть информация, которая не подлежит сомнению. Они пошлют транспортные самолеты и привезут войска из Марокко, и ваши рабочие будут подавлены, прежде чем смогут выступить. Вы видели, как они делали это в своих собственных странах, и они будут стремиться сделать это в других, до тех пор, пока существуют демократические правительства, противостоящие им, или рабочее движение, им угрожающее.
Ланни ожидал увидеть на лице этой испанской леди выражение беспомощного горя и отчаяния, которые он видел на лицах тех, кто бежал из Италии, а затем из Германии. Но вместо этого он увидел гнев: она принадлежала к нации, которая так легко не сдается. «Наши люди будут бороться!» — заявила она. — «С любым оружием, которое мы сможем найти! Мы никогда не позволим свергнуть наше правительство!»
— Тогда вы должны начать действовать сейчас, сеньора.
Констанция сказала: «Я поговорю с моим мужем, я еще раз встречусь с друзьями, какие у меня остались».
— Если правительство желает выжить, оно должно арестовать заговорщиков. Оно должно арестовывать их сотнями: Франко, Санхурхо, Годеда, Молу, всех их. Оно должно действовать немедленно!
— Они не будут действовать, сеньор. Они неспособны к самостоятельным активным действиям. Они слишком хороши или вы можете сказать, слишком глупы, слишком одурманены, слишком слабы! Это могут назвать переворотом, а они боятся скандала, волнений, злоупотреблений.
Когда он встал, чтобы уйти, она сказала: «Спасибо, сеньор. Если у вас будет новая информация, то передайте её мне, и будьте уверены, что я сделаю всё, что смогу, чтобы её использовать».
«Очень хорошо», — ответил он. — «Я дам вам кодовое слово, чтобы вы знали, кто вам пишет. Пусть это будет Popular''' Он произнес его как испанское слово, с ударением на последнем слоге. Оно означало народный, но не имело никакого отношения к Ланни Бэдду, но оно соответствовало его мечте, и ее тоже. Arte Popular Espaсol означало больше, чем изготовление белья испанскими женщинами и его продажа богатым дамам, оно означало, что испанские рабочие должны владеть большими кооперативами с отличными машинами и создать для себя достаток и изобилие. «И будут строить дома
137
137
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Зловещий полусвет [138]
Одной из достопримечательностей Мадрида, о которой Ланни слышал с юности, был большой Музей Прадо. Здесь было около двадцати пяти сотен картин, собранных королями Испании под одной крышей в здании постройки восемнадцатого века. Это была не просто испанская, а европейская коллекция: Мурильо, Эль Греко, Веласкес, каждый со своим собственным залом. Гойя в Ротонде. Ван Дейк и Рубенс в длинной галерее. Рафаэль и Корреджо, Тициан и Тинторетто, каждый в своём помещении.
138
138
Нельзя понять энергию и огонь Веласкеса, пока не придёшь сюда. В этом зале и ведущих к нему коридорах содержится более половины его произведений, начиная с юности и до самой его смерти. Здесь были портреты, пейзажи, исторические сюжеты, религиозные и мифологические сюжеты. Выделял ли он в глубине своего сердца эти последние? Здесь было его Поклонение волхвов, обычный религиозный сюжет. Здесь также была представлена его Кузница Вулкана, в которую небесный вестник приходит к древнегреческим кузнецам. Как предполагается, Аполлон рассказывает им о неверности Афродиты. Но Ланни предпочел другой сюжет, что громовержец просит их прекратить ковать смертоносное оружие. Сам Ланни был бы готов принять культ «метателя молний», если бы только тот принял такое поклонение.
А потом Триумф Вакха, Пьяницы, крестьяне, поклоняющиеся богу виноделия, которому Ланни никогда не благоволил. И знаменитый портрет королевской принцессы с ее фрейлинами и самого Веласкеса в зеркале, рисующего картину. Потом Сдача Бреды, историческое полотно конца боя, о котором Ланни никогда прежде не слышал. Имена принцев ничего не значили для него, но он заметил, что они вели себя друг с другом с такой вежливостью, о которой мир уже забыл. В те дни война была игрой, а победители благодарили побежденных за прекрасное состязание. Но в эти дни война велась со смертельной ненавистью в клубах ядовитых газов в мыслях.
А также Гойя, художник разлюбивший свое время. Здесь было представлено много портретов его кисти, среди них Карл IV и его семья. Экстраординарная вещь, которая продемонстрировала вырождение человеческого тела и позволила осознать, насколько оно сопровождалось вырождением интеллекта. Этот портрет королевской семьи был жестокой и горькой карикатурой. И все же они заплатили за него и любовались им! Эта одна картина рассказала больше о королевской Испании, чем все дворцы, которые посетил Ланни.