Широкое течение
Шрифт:
вязались, прости господи! Что вы из нее тянете? Не ви¬
дите — человек перед вами душу наизнанку вывернул,
ни одного пятнышка не скрыл, а вы все выпытываете,
копаетесь... Принимайте скорее да растите Работает она
на совесть, страдает за каждую деталь. Это я хорошо
знаю, да и Карнилин знает, у него пока брака-то по¬
больше... Ты почему молчишь, Антон? Расскажи, как она
с вами воюет из-за каждой царапины на поковке.
— Есть предложение
нию принять Когтромину в члены Ленинского комсомо¬
ла,— объявил Безводов. — Нет возражений? — Он по¬
вернулся к Люсе, улыбнулся и сказал: — Все. Теперь
жди собрания.
— Я могу идти? — несмело спросила Люся.
Выйдя из комнаты, она осторожно притворила дверь
и вздохнула с облегчением. Ей даже не верилось, что
все так быстро и так хорошо кончилось. Какие замеча¬
тельные ребята, добрые, великодушные. А Антон Карни-
лин, которого она больше всего боялась, вел себя просто
и справедливо. Значит, его чувства к ней прежние...
Люся хотела зайти к отцу, поделиться с ним своей
радостью, но в самый последний момент раздумала, —
дома все расскажет; она никогда не заходила к отцу во
время работы, считала это неудобным.
3
Бригада Карнилина несла трудовую вахту в честь
тридцать третьей годовщины Октября. Антон ковал без¬
остановочно, словно старался все свои силы истратить
сегодня, не оставив ничего на завтра. И, быть может,
именно “В этот день ребята осознали, как накрепко спай-
лись они, как послушно подчинялись воле своего во¬
жака.
Несколько раз в бригаду приходила Люся Костроми-
на и, проверяя готовые поковки, украдкой следила за
кузнецом пристальным и ожидающим взглядом. Он ви¬
делся ей сквозь пышные и багровые вспышки огня, по¬
глощенный работой, суровый и озабоченный, и какое-то
незнакомое чувство сожаления шевелилось в груди де¬
вушки: чувство это не радовало, а пугало Люсю, и она
поспешно удалялась, обещая держать себя в руках, а че¬
рез полчаса еще сильнее тянуло ее к этому молоту, что¬
бы взглянуть на Антона. Люся не могла дать себе ясно¬
го отчета, что произошло: она ли изменилась, он ли стал
совершенно другим?.. Где тот парень с шестимесячной
завивкой, с большими, неловкими руками, который боял¬
ся прикоснуться к ней, боялся дышать, когда они тан¬
цевали, где его благоговейный взгляд? Тогда ей каза¬
лось: пожелай она, и он с готовностью раскрыл бы перед
ней свою душу. А теперь он и разговаривает по-иному
и смотрит совсем не так, как
но, даже снисходительно. Он казался другим еще и по¬
тому, что нравился ей все больше и больше, хотя она и
не призналась бы в этом даже самой себе.
Но Антон не замечал Люсю; он торопился, как торо¬
пится на последних метрах бегун на дальнюю дистан¬
цию. Нагревальщик, подручный и прессовщица знали,
почему он спешит, и старались не отставать от него.
Когда прозвучавший сигнал известил о конце смены,
Антон принял от Сарафанова последнюю, пышущую жа-
ром, в искрах болванку, кинул ее на штамп, затем, как
бы подводя итог рабочего дня, обрушил на нее удары мо¬
лота, смял, сплющил, выковал деталь и, потухшую, по¬
тускневшую, отбросил прочь. Он выключил пар, и нама¬
явшийся за день молот уныло затих; в цех медленно воз¬
вратилась тишина, лишь кое-где шипел пар, вырываясь
вверх белыми струями, да продолжало гудеть пламя в
печах.
Гришоня увидел Люсю, подскочил к ней и спросил
скороговоркой:
— Сколько накидали?
— Больше, чем надо, — ответила девушка и, сняв
перчатку, запрятала под косынку выбившуюся прядь.—
Поздравляю вас! — сказала она, повернувшись к куз¬
нецу.
Антон ничего не ответил ей, а, взглянув на Сарафа-
нова, устало сгорбившегося у печи, на Гришоню, на На¬
стю Дарьину, прибиравшую у пресса, простодушно, тор¬
жествующе-широко улыбнулся, медленно открыв белый
ряд зубов. Затем он поднял очки на лоб и долго тер ла¬
донью утомленные глаза, чувствуя, как по всему телу
разливается тягучая и сладостная усталость и теплота.
Потом кузнецы прошли к палатке и долго пили гази¬
рованную воду.
Прибежал старший мастер Самылкин, всплеснул ру¬
ками и обрадованно закричал:
— Спасибо, братцы! — Вынул платок из кармана,
вытер вспотевший затылок, засмеялся, локтем толкнув
Антона в бок: —Ты, гляди, парень, и впрямь в большие
люди выйдешь! Только не загордись, как Дарьин...
Антон спросил насмешливо:
— Что же мне теперь, казанской сиротой прикиды¬
ваться? А Дарьин нам не пример!
—: Ну, тогда поздравляю: от себя лично и от имени
нашего участка.
В это время к Василию Тимофеевичу подступил Ка¬
миль СаляхитДинов; руки его были полусогнуты в лок¬
тях, узенькие глаза сверкали остро и рассерженно.
— Василь Тимофеевич, — крикнул он срывающимся
голосом, — давай другой молот или давай другой смен¬