Шкатулка, полная историй о героях
Шрифт:
Аракчеева современники описывали тоже приматно. «По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире», – так точно и прямо писали о нем многие исследователи. Естественно, после смерти графа – при жизни никто бы не осмелился. Про него также писали, что он был высокого роста, худощав и мускулист, с виду сутуловат, с длинной тонкой шеей, по которой можно было бы изучать анатомию. Он как-то странно морщил подбородок, двигая им словно в судорогах. Уши у него были большие, мясистые. Толстая голова, всегда несколько склоненная набок. Цвет лица был у графа земляной, щеки впалые, нос широкий и угловатый, ноздри вздутые, рот большой, лоб нависший. «Физиономия
Аракчеев долго носил камзол старого покроя, и волосы его были подобраны в небольшой пучок на затылке. В начале 1800-х годов камзол был вытеснен из дворянского обихода жилетом. Пучок или коса, на ношении которых настаивал Павел I, в 1803 году стали редкостью: мужчины стриглись, завивали волосы. Аракчеев тоже стал носить короткую прическу, но в целом остался верен моде любимой своей эпохи Павла Петровича.
Холодный, проницательный его взгляд и строгое выражение лица не смягчались сардонической улыбкой, которая появлялась порой у него на губах. Он говорил медленно, немного в нос, хотя совершенно не дружил с французским языком. Он казался постоянно озабоченным. Но упаси вас Господь спросить его, чем это он так озабочен. Несдобровать вам, не поймет всесильный царедворец, о чем можно ликовать, когда кругом в стране творится такое, когда не угадаешь, что будет завтра…
Зимой 1817–1818 годов в Санкт-Петербург приехала известная гадалка, немка Кирхгоф. К ней ездили все узнавать будущее. Очередь дошла и до Пушкина. Немка разложила карты и, коверкая русский язык, рассказала всю судьбу поэта. Он скоро получит деньги, и ему будет сделано неожиданное предложение. Ещё он прославится и будет кумиром соотечественников, хотя дважды подвергнется ссылке. Наконец, он проживет долго, если на 37-м году не случится с ним никакой беды от белой лошади, белой головы иль белого человека, которых он и должен пуще всего опасаться.
Первое предсказание о деньгах сбылось в тот же вечер. Ему вернули карточный долг, давно забытый поэтом. А несколько дней спустя князь Орлов неожиданно предложил ему пойти на службу в конную гвардию. Именно после этого, по признанию самого Пушкина, он и вспомнил о немецкой гадалке: «Теперь осталось сбыться лишь третьему предсказанию».
Как известно, Пушкин венчался «в приходе невесты у Большого Вознесения». Во время венчания, когда молодые шли кругом, нечаянно упали с аналоя крест и евангелие. Пушкин побледнел, словно мел. Потом у него потухла свечка. Со звоном покатилось кольцо по полу. Начался отсчет последнему предсказанию немецкой гадалки…
А Аракчееву в юности гадала цыганка. Он ещё числился в кадетах, но скоро должен был получить первый офицерский чин, такой же, как у папаши, – поручик. И раскинула гадалка карты, и сказала то, что никогда никому не говорила, да и он ни от кого такого не слышал никогда: «Красавец ты мой сладкий, а ты ведь почти царем будешь – карты не врут…»
Не обманула цыганка. Простой кадет возвысился до «и.о. императора». И в жизни Аракчеева будет немало поистине фатальных эпизодов, которые вполне могли изменить ход российской истории и «нашего русского всё».
В первый раз это случилось при Павле I. В канун переворота император, почувствовав измену, вспомнил об опальном Аракчееве и вызвал его из Грузино в столицу, намереваясь вновь призвать на службу. Если бы Аракчеев оказался в столице, заговор против
Второй фатальный случай произошел в конце лета 1825 года. Аракчеев жил безвылазно в своем имении, когда Александру I поступил донос на тайное общество, готовящее государственный переворот. Царь немедленно поручил Аракчееву возглавить весь розыск и арестовать участников заговора. Унтер-офицер Иван Шервуд, предавший будущих декабристов, отправился с докладом к нему в Грузино. Аракчеев мигом придумал, как взять главных заговорщиков с поличным. Но его плану не суждено было свершиться: случилась трагедия, и граф тяжело заболел. Без него ничего не делалось, никто не был арестован. А потом Александр I умер, и декабристы вышли на площадь. Случись по-другому – и никто не разбудил бы Герцена…
Удивительно, но даже в этих двух эпизодах выявилась та роль, которую Бог уготовил Аракчееву и с который он справлялся совершенно блестяще. Всю свою жизнь он был ревностным слугой престола, умным и деятельным проводником царских чаяний, но никогда – самостоятельным политиком, вершителем судеб. От одного их слова зависят порой сотни жизней.
Так, трижды Аракчеев, порой и сам того не ведая, спасал Пушкина от верной ссылки в Сибирь или даже виселицы. Первый раз в 1818 году, второй – спустя два года, третий – в том самом 1825-м. Это не ушастый заяц перебежал дорогу поэту. Это ангел-хранитель ненароком сделал всё так, чтобы великий поэт остался в далекой псковской деревне, как и сам он остался в своем новгородском имении. И оба просидели одиноко всю ночь, глядя на пламя догорающих свечей и проклиная свою судьбу: «Черт догадал меня родиться в России с душою и талантом…»
Они никогда не встретятся, но всегда будут идти по жизни рядом.
И в Летний сад гулять водил
Всё что окружает каждого человека в первые годы его жизни, остается навсегда в его характере, способностях, в предначертанной свыше судьбе. Ребенок может растратить полученное в отрочестве, может не прислушаться к тому, что было, и забыть своих нянек со всеми их сказками. А может всю жизнь носить их в душе и помнить – «что за прелесть эти сказки!» И развивать, и придумывать свои, и рассказывать их на сон грядущий своим уже детям…
У Пушкина и Аракчеева детство было разное. Какое у Пушкина – знают все. И как полугодовалый кудрявый мальчик в новогоднюю ночь выполз из детской в гостиную, где чуть ли не весь высший свет Москвы собрался встретить 1800-й год. Пенилось шампанское, сверкали сотни свечей в огромных зеркалах, и от души смеялись гости над милой шалостью сына хозяев, предрекая ему в новом веке массу всяких чинов и богатства.
Знают все, и как гувернеры учили маленького Александра французскому и прочим наукам, и как в Летний сад гулять его водили. И как из года в год, где бы ни жили Пушкины, собиралось у них весьма представительное общество. Дядя будущего поэта Василий Львович был весьма популярен в литературных кругах, к нему тянулись, его стихи ходили в списках. Сергей Львович старался брату не уступать и тоже писал, и его тоже слушали на званых вечерах. Собирались у Пушкиных и историки, и писатели, и военные – фамилия была известная, хотя и не самая богатая по Москве.