Шкатулка с бабочкой

Монтефиоре Санта

Но все без исключения заметили происшедшие в ней изменения и были встревожены этим обстоятельством.

Покидая на следующее утро Польперро, она испытала грандиозный приступ тоски по родному дому. Предстоящее возвращение в Лондон с монотонной каруселью обедов и вечеринок с коктейлями, ланчей для леди и шопинга ужасало, а мысль о настойчивых попытках Торквилла оплодотворить ее вызвала содрогание. Она посмотрела на свою сумочку из крокодиловой кожи и наманикюренные ногти и вздохнула. Неужели во всей этой внешней мишуре есть хоть

капля смысла?

Тоби проследил за отъездом Федерики и подумал, что не знает, когда снова сможет ее увидеть. По мере того как месяцы превращались в года, она все больше удалялась от них, как маленький плот, едва удерживающийся на плаву среди мощных подводных течений моря разочарований. Замужество не стало воплощением ее мечты и тем, чего желала бы для нее семья. Тоби вынужден был признаться самому себе, что потерял ее.

— Встреча с Феде заставила меня ощутить безнадежную печаль, — сказал он Элен.

— О, с ней все в порядке. У всех нас случаются свои взлеты и падения, — возразила она, будучи слишком озабоченной плачевным состоянием собственного брака, чтобы разделять сомнения относительно брака дочери. — Торквилл любит ее, — добавила она, не желая выглядеть слишком эгоистичной. — Они вместе справятся со своими проблемами.

— Я бы не был столь уверен в этом, — ответил он, возвращаясь в дом.

Элен разозлилась. Вокруг все только и говорили о Федерике. Какой несчастливой она выглядит. Как она набрала вес. Как может разрушиться ее брак. Можно подумать, что ни семье Эплби, ни другим жителям Польперро нечего было больше обсудить. Когда и Артур решил внести свою лепту в развитие этой поднадоевшей ей темы, терпение Элен лопнуло.

— Бога ради, Артур. Ты ведь ровным счетом ничего не знаешь о ее замужестве. Ты даже ни разу толком не поговорил с ней. Я не понимаю, почему ты вдруг решил без спроса постучаться в ее внутренний мир, — раздраженно воскликнула она.

Терпение Артура тоже потихоньку таяло под непрерывными атаками ее сомнительного толка юмора. Похоже было, что она получала удовольствие, споря с ним по любому поводу. Если причин для размолвки не было, она их изобретала, предпочитая барахтаться в собственных проблемах, а не пытаться найти выход из порочного круга саморазрушения.

— Послушай меня, Элен. По известным причинам я не вызываю симпатий у Федерики, но она росла на моих глазах, и меня очень беспокоит ее состояние.

— Не больше, чем меня, — огрызнулась она. — Она моя дочь, а не твоя.

Артур только вздохнул и прищурил свои маленькие карие глазки, преодолевая страстное желание закричать на нее.

— Я всего лишь предлагаю сделать что-нибудь, чтобы помочь ей. Совершенно очевидно, что она переживает тяжелые времена в своей жизни. Она нуждается в нашей помощи, — мягко произнес он.

— Ну и что ты намерен предпринять? Ворваться в их дом на белом скакуне? — презрительно засмеялась она. — Феде вовсе не нужна наша

помощь. Если она ей понадобится, мы узнаем об этом от нее самой. Она с головы до ног одета от кутюр, денег у нее больше, чем у царя Мидаса, а ее муж поклоняется земле, по которой она ходит. Ее несчастный вид очень просто объясняется похоронами Нуньо, если ты помнишь об этом обстоятельстве, которое вовсе не является поводом для веселья.

— Но она никогда нас не навещает.

— У нее нет времени.

— Она любит свой родной дом, наши края, семью Эплби.

— Она ушла далеко вперед, но никто не желает это признать. Мы все остались позади, но мне это нравится. Она выбрала для себя лучшую жизнь вместо того, чтобы торчать здесь, в этом захолустье.

Артур, охваченный приступом ярости, уставился на нее. Он крайне редко выходил из себя, но на этот раз Элен зашла слишком далеко.

— Вот как! Ладно, мадам, если вас не устраивает ваша участь, почему бы вам не удалиться отсюда! — закричал он, в бешенстве бросая подвернувшиеся бумаги на пол. Элен удивленно смотрела на него. Он никогда еще не повышал голос. — И прошу, спрячь свои деньги в то место, где у тебя располагается рот, поскольку я устал от твоей бесконечной трескотни! — С этими словами он вышел из комнаты.

Глава 36

— Что это такое? — спросила Лючия, извлекая шкатулку с бабочкой из ящика прикроватной тумбочки Федерики, где она прятала свое сокровище под книгами.

— Не знаю, — сказал Торквилл, принимая вертикальное положение и зажигая сигарету.

— Какая прелесть, — ахнула она, открывая крышку. — Адорабиле.

— Ну, и что там в ней?

— Письма.

— Письма?

— М-м-м. — Она вздохнула, вытаскивая одно из них. — Че карина.

— Дьявольщина, от кого они могут быть? — спросил он, мгновенно разъярившись и выхватывая письмо из ее рук. Раскрыв красивый конверт, он развернул первый листок. Его плечи облегченно расслабились. — Это от ее отца.

— Дорогой, — восторженно произнесла она, — ты такой собственник.

— Как я тебе уже говорил, она — моя жена, она принадлежит мне, и я ее обожаю.

— А как насчет меня?

— Ну, ты не принадлежишь никому. — Он ухмыльнулся.

— Торки! — воскликнула она, прикидываясь обиженной.

— Хорошо, — согласился он. — Ты принадлежишь мне частично.

— Ты ведь знаешь, что я больше ни с кем не сплю.

— Знаю. Я бы убил тебя, если бы такое случилось, — заявил он и пристально посмотрел на нее своими бесстрастными зелеными глазами.

— Дай мне одно из этих писем, я хочу его прочитать, — возбужденно попросила она. Ей нравилось, когда он проявлял свою властность.

— Нет, не разрешаю, — отказал он, складывая письмо и возвращая его на место в шкатулку.

— Торки, прошу тебя, не лишай меня удовольствия.