Школа боевой магии. Том 1
Шрифт:
И тут до меня дошло, что Григорий Ефимович болеет. Неужели главный теперь капитан Ерохин?
От этой мысли по спине побежали мурашки и что-то внутри заворочалось. Что-то тёмное, страшное, полное ненависти. Что-то жаждущее крови…
Я испугался, вдохнул, выдохнул и принялся гладить Дёму с удвоенной силой. А он — благодарно заурчал, и тёмное немного успокоилось.
Сан Саныч молчал, водитель — тоже.
На просёлочной дороге, нас хорошо так потрясло и поболтало. Я уже и забыл, как ехал тут в первый раз.
Затемнённые снаружи стёкла не скрывали обзор. Я видел, как мы вывернули с лесной дороги на
Мне было реально страшно.
Ещё и этот Сан Саныч молчал, не объяснял ничего.
Может, он ждал, что я начну расспрашивать его, куда он меня везёт?
Я покосился на Сан Саныча. Он сидел, погружённый в свои мысли. Создавалось ощущение, что он вообще забыл, что я нахожусь рядом с ним.
Забавно, поначалу я мечтал вырваться из этой странной школы, мечтал узнать, где она расположена. И вот теперь я знаю где она, могу даже на карте показать, и уезжаю из неё, а мне страшно.
И тем не менее, я не задавал вопросов и не показывал своего страха. Ибо нефиг!
Чтобы отвлечься я рассматривал рекламные баннеры, пытался запоминать слоганы и номера телефонов, но тут же забывал их. Довольно часто встречались растяжки с президентом Радимом Ефимовичем Баскаком — гарантом процветания Рувении. Было много флагов — уже начали подготовку ко Дню единения Рувении. Растяжки с гербом Рувении и девизом: «Всё на благо страны!», социальная реклама про то, как государство заботится о жителях, а жители в ответ должны заботиться о государстве и исполнять волю бессменного руководителя. Конечно же висели и коммерческие баннеры — где можно приобрести или отремонтировать машину, а где — бытовую технику. Придорожные столовые, гостиные дома… координаты ответственных за ремонт дороги на этом участке… Белела разметка на асфальте… Мелькали деревенские домики с полными цветов палисадниками.
Наконец, мы въехали в город. Машина встроилась в общий поток. Вместе с другими останавливалась на светофорах, пропускала пешеходов и другие машины.
Я смотрел в окно и понимал, что вот я еду в городе, и никто об этом не знает. Более того, прохожим до этого нет дела. Они вообще не догадываются о моём существовании. А люди, которым есть до меня дело — мои мама с папой и сестрой — им никто ничего не скажет. И узнают ли когда-нибудь?
Мне стало себя жалко.
Я вздохнул, и Сан Саныч сделал короткое движение головой, но так и не повернулся, не посмотрел на меня.
Наконец, мы заехали во двор какого-то административного здания. Машина подъехала к крыльцу. Остановилась. Водитель вышел. Открыл дверь Сан Санычу.
Сан Саныч выбрался из машины и скомандовал:
— Выходи!
Я вышел, всё так же прижимая к себе Дёму.
Сан Саныч покосился на котёнка, но больше ничего не сказал. По поводу Дёмы мы с ним выяснили всё ещё там, в коридоре, где встретились.
Если честно, я сам не понимал, почему для меня так важно, чтобы Дёма был рядом. Это ведь просто котёнок. Но когда он был рядом, я чувствовал себя намного увереннее, намного собраннее. Наверное, потому что понимал: от моих
С другой стороны, Дёме, наверное, лучше было бы оставаться там, рядом с Агафьей Ефимовной. Она б его и покормила бы, и коробка у него была удобная, и на улицу сходить в любой момент можно. А тут пришлось раненому трястись в машине. К тому же я не знаю, что со мной будет дальше, как я в такой ситуации могу отвечать за котёнка? То есть, явный эгоизм с моей стороны.
Но не мог я уехать один. Вот просто не мог и всё!
Как ни странно, про Арика, я вспомнил только сейчас, что он же не знает ничего про меня и волнуется, наверное. Но мысли об Арике как пришли, так и ушли.
Сан Саныч кивнул мне на крыльцо: заходи, мол.
Я поднялся по ступенькам и открыл дверь. Прямо скажем, ноги у меня были ватными.
Охранник на посту подскочил и вытянулся по стойке «смирно».
Сан Саныч кивнул ему и подтолкнул меня вперёд.
Охранник… посмотрел сквозь меня, как будто меня уже нет, как будто я пустое место.
Я, конечно, был с этим совершенно не согласен, но, почувствовав на своём плече жёсткую ладонь, зашагал по длинному коридору.
Попетляв по мрачным коридорам, мы остановились перед железной дверью с массивным засовом. Рядом стоял вооружённый охранник, он тут же вытянулся по стойке «смирно». Повинуясь молчаливому приказу, открыл дверь, а потом закрыл её за нами, и я услышал, как задвинулся засов.
Это была камера, не кабинет. Никаких окон. Освещение — лампа дневного света высоко на потолке. Голые серые стены. По размерам камера напоминала комнату наказаний, хорошо хоть цепей в ней не было! Из всей обстановки были только стол и два стула.
Сан Саныч уселся на один из стульев и, небрежно махнув рукой, показал мне, что я тоже могу присесть — с другой стороны стола.
Я не стал ерепениться. В конце концов, разговаривать сидя удобнее. А в том, что нам предстоит разговор, я не сомневался. Гадал только о чём. Хотя и тут не сильно гадал. Я очень хорошо помнил слова Сан Саныча, мол, я талантливый маг. Понятно, что Сан Санычу от меня надо что-то магическое. Вот только тут его ждал облом, потому как я ничего не умею. Разве что создавать иллюзии. Но вряд ли это его заинтересует — не для фокусов же он привёз меня сюда, в этот кабинет.
Сан Саныч буравил меня взглядом и молчал.
Я тоже не спешил нарушать тишину. В конце концов, это он меня сюда привёз, вот пусть и говорит, зачем. Я просто сидел и поглаживал Дёму.
Не скажу, что мне было совсем норм, но я как-то начал потихоньку успокаиваться.
И тут Сан Саныч заговорил. Лучше б он и дальше молчал!
— У тебя славная сестричка, — как бы между делом заметил Сан Саныч. — Сколько ей? Уже семь?
Сердце ухнуло и провалилось в кишки! Чёрт! Сонька!..
Я, глядя на Сан Саныча, как кролик на удава, кивнул.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!.. Сонька… Маленькая егоза… Вот гад!
А Сан Саныч как ни в чём не бывало продолжал:
— Она ведь в этом году пойдёт в школу…
Я снова кивнул.
— В ту же школу, где и ты учился, я полагаю?
Я почувствовал, как у меня почва уходит из-под ног.
— И родители у тебя хорошие, — продолжал Сан Саныч, не обращая на меня особого внимания и в то же время, я уверен, прекрасно понимая моё состояние.