Школа боевой магии. Том 2
Шрифт:
Что-то в душе говорило, что нет, но всё равно Пашку было жалко.
Интересно, стал бы он колоться сам и подсаживать на наркотики других, если бы знал, что его ждёт вот это чудненькое местечко? У меня не было ответа.
Нам было тяжело. Но сложнее всего было Леле с Даждьбогом. Они жили очень долго, за это время знакомых у них набралось дофига. И преступники среди них встречались в достаточном количестве. Плюс, многим Даждьбог с Лелей помогли перебраться сюда. И вот теперь те тащились за нами и злобно
Светоч слабел. Мертвецы приближались. Смертельно голодные грешные души…
Нужно было что-то срочно делать. Но что, когда наши души отягощены виной и болью за близких и знакомых? Не только угодивших сюда, но и живых…
Григорий Ефимович шел и перебирал струны, вроде негромко, но звучащие гусли были якорем — помогали отвлечься от тяжких мыслей, отвлечься от ада вокруг.
Первым сдался Вовка. Ему из-за сломанных рёбер и так дышалось тяжело, а тут ещё такое напряжение плюс сухой и холодный воздух, который он судорожно хватал открытым ртом.
— Вы идите, я малость посижу, отдохну, — прошептал он и попытался сесть на землю. — Потом догоню…
Артём, в чью тройку Боря определил Вовку, не позволил ему сесть. Подхватил парня и сказал с усмешкой:
— Что, на свиданье собрался? Сексуальную мертвячку присмотрел? Ну, у тебя и вкусы! — И помолчав, добавил: — Давай, бро, крепись! Мы вместе выберемся отсюда.
Почти сразу же пришлось подставлять плечо Славке. Его вывихнутая нога хоть и зажила, но тут разболелась. Плюс сотрясение мозга, полученное во время теракта, тоже проявилось — Славку начало тошнить. Поддерживали его Николай с Мишкой.
Я шёл и посматривал на Васька, ждал, что он тоже сдался, но он, бледный, прижимал к груди сломанную руку и упрямо шагал вперёд, а на предложение о помощи, только мотнул башкой и, поморщившись, огрызнулся:
— Не выставляйте меня слабаком перед местными красавицами…
Рассматривая наших раненых, я отвлёкся и едва не наступил на Дёму. Он бросил свою игрушку и таращился на мёртвое дерево, выступившее из темноты. Загнутая макушка полоснула меня узнаванием.
Я вспомнил берёзу, вокруг которой водили хоровод лесные девушки, вокруг которой я водил хоровод вместе с ними. От воспоминаний потеплело в груди. Или это амулет нагрелся?..
Берёза, которую я видел сейчас перед собой, была похожа на ту самую, только если лишить её листьев, света, жизни… Она была похожа на ту остовом и чем-то ещё, как если бы была тутошним двойником той берёзы.
Дёма медленно, выгнув спину и вздыбив шерсть подошёл к берёзе, к самому стволу, подозрительно огляделся, а потом вдруг лёг и свернулся калачиком. Просто вырубился и всё, как будто сил у него больше не осталось.
Хотя, о чём я? Он же котёнок! Хоть и подрос немного… Тут, в Исподнем мире и нам-то тяжело, а уж ему и подавно!
Мы
Наконец, Григорий Ефимович шагнул к Дёме и сел с ним рядом.
— Отдыхайте! — сказал он нам. — Всё равно дальше мы идти не можем.
— Почему? — удивилась Светлана.
— А куда? — ответил ей вопросом на вопрос Григорий Ефимович.
Под берёзой, если можно так назвать это дерево, все не расселись, а попадали.
— Я поняла из вашего разговора с тем хлыщём, — нерешительно обратилась к Григорию Ефимовичу Ритка, — что днём солнце над Рувенией. А ночью светит тут?
— Да, ночью солнце тут, — подтвердил Даждьбог.
— Так значит, нам только до ночи продержаться, а потом будет светло, и вы сможете вытащить нас отсюда?
Григорий Ефимович тяжело вздохнул.
— Всё намного сложнее.
— И в чём сложность?
— Хозяин тут не я, а Чернобог… Хлыщ. — Григорий Ефимович усмехнулся. — Надо же, слово-то какое…
Глава 20
— А какое отношение имеет Чернобог к солнцу? Он что, может управлять восходом и закатом? — не сдавалась Ритка.
Я был с ней солидарен. И не только я. Все парни и девчонки ждали ответа. И он последовал:
— Солнце не подвластно Чернобогу, но ночь… Ночь в его власти. А уж здесь, в Исподнем мире, он может длить ночь столько, сколько ему захочется. И что-то мне подсказывает: захочется ему, чтобы рассвет наступил очень нескоро.
— Сколько раз такое было… — подключилась Светлана, — хочешь, чтобы день не кончался, а он пролетает, как миг. А тут, значит, ночь будет длиться… Это несправедливо!
Григорий Ефимович ничего не ответил.
Я чуть не ляпнул: «Жизнь вообще штука несправедливая!». Но сдержался — и так всем хреново.
Зомбаки стояли на границе света плотной стеной. Они ждали. Их дёргающиеся носы и стучащие зубы лучше всего подтверждали слова Григория Ефимовича.
— Ну, так что? — спросил Илья, — Кранты нам? Пушной северный зверь пришёл? Надежды нет?
— Не писсимисди! — прервал его Артём.
— Надежда есть, пока мы живы, пока не сдались, — ответил Григорий Ефимович.
Илья вздохнул и сказал негромко:
— Что ж я, олух, с сестрёнками не играл, западло было…
Перед моими глазами тут же всплыла Сонька — какой она была в последнюю нашу встречу — испуганная, в ночнушке, прижимающая к себе обгорелый лапоть.
— Карета для кукол… — пробормотал я себе под нос.
Мысли зацепились за слово «карета». В карету запрягают лошадей… Но у нас лошадей нет, есть только Дёма. И если Дёма для Сонькиной кареты сгодится, то для нашей…
«Какой нашей?! — оборвал себя я. — У нас нет кареты!»