Школа богатырей. Расколотая мечта
Шрифт:
Писаря Листка, которого он хорошо знал, не было в городе, поэтому отрок миновал писарскую избу и сразу отправился к неприметной двери библиотеки.
– Дядька Харитон! А дядька Харитон! – внутренности чудовищно изогнутого здания библиотеки сразу заполнилось его звонким криком. Все доступные поверхности стен были заполнены полками, на которых стояли бесчисленные книги. Лестниц и поверхов здесь отродясь не было, все внутреннее пространство было опутано верёвками и канатами, по которым, как огромный паук, стремительно
Обо всем этом Любимка слыхал от Варвары, ибо в библиотеке всегда царил мрак. Окон первый библиотекарь не жаловал, считая что солнечные лучи вредят пергаментам, а из освещения допускал только одинокую крохотную свечу на столике у входа.
– Кто тебя пустил? – вместо приветствия грозно пророкотало из темноты.
– А ить никого нет! – дёрнул плечом отрок и тут же ринулся в атаку. – Варька! Её обижают! Детвора! Надобно лекарство! Найти!
Конечно это слабо походило на связный рассказ, но дядька Харитон умнай, он и так поймёт.
– Я дал ей ноги, – пророкотало из темноты. – Этого достаточно.
– Что-о?! – так и взвился Любимка. – В неё ребятня камнями кидается, чудищей зовут.
Шух. Темнота зашевелилась, прямо перед отроком соткалась чёрная вьющаяся борода. Среди неё мелькнули сардельки губ, огоньки свечи отразились в двух затемнённых стекляшках, за которыми первый библиотекарь прятал свои волшебные глаза.
– Знал бы ты, как меня называли в её годы! – губы изогнула усмешка, стёклышки качнулись, сверкнув отражёнными огоньками.
Любимка вздрогнул от неожиданности и скривился от досады. Но праведное негодование тут же смыло все остальные эмоции.
– Ёшь-матрёшь! Нельзя всех по себе ровнять! – он вдруг смутился и приосанился. – И у тебя не было меня! Разве не для того нужны друзья, чтобы помогать?!
Харитон замолчал, вновь отодвинувшись в темноту. Он вспомнил себя – юного и безбородого, и от этого ещё более нескладного и уродливого, чем теперь. Не зря он прятался во мраке, не зря.
А рядом с собой память нарисовала ладного парня и девицу красавицу с темно рыжими волосами и карими глазами.
Нет, был у меня друг. Князь Александр. И подруга была! Не смотря ни на что…
Он отогнал глупые мысли. Что было – то ушло. Теперь все иначе. И думать нужно о проблемах насущных.
– Не досуг мне по пустякам отвлекаться, – проговорил он. – Но тебе я препятствовать не стану.
В груди Любимки вспыхнула надежда. Да! Дядька Харитон мне поможет!
– Ты можешь пользоваться библиотекой. Только книги проси у писарей или Варвары. Я не люблю шумных посетителей…
– А как же… – разинул рот отрок.
– И поговори с Черником. Скажи – я велел…
Шух. Клац-клац. В следующий миг Любимка оказался снаружи перед запертой дверью. Даже не понял какой силой воспользовался первый библиотекарь. То ли земной тягой, как другие богатыри, то ли Зелёным Сглазом,
– Тьфу, пропасть! – в сердцах топнул ногой. – Вроде и не запретил, но… Толку мне от его книжек…
Костеря Варькиного отца на разные лады – собственную дочь не жалеет! – повернулся к писарской избе. Когда нёсся к Харитону, даже не заметил, что дверь прикрыта, а ставни подняты.
Он сунулся внутрь и увидел Черника, расхаживающего меж писарскими столами заваленными свитками, и глаголющего в пространство:
– Полуденицы – нежить, которая не смотря на опасность и распространённость, не вызывает протестов у местного населения. Простой люд предпочитает мириться с их соседством и не жалуется на полудениц гридням и богатырям. Своими силами они тоже не борются с сей напастью.
Любимка недоуменно закрутил головой, кому же это он диктует. В избе кроме их двоих никого не было. Черник тем временем спросил сам себя:
– Почему же? – вскинув указательный палец, важно продолжал: – А потому, что тёмные крестьяне видят в полуденицах родню, ибо это переродившиеся девицы. Либо они умерли из-за несчастного случая, либо были принесены в жертву старым богам и демонам. Они вернулись из-за края, чтобы мстить. Но Бог ограничил их способности. Они появляются лишь посреди поля и только в полдень. Поэтому крестьяне мирятся с этим явлением, просто сворачивая работы и уходя с поля на обеденный перерыв.
Писарь то и дело посматривал на один из столов. Любимка вытянул шею и подошёл ближе. Со стола как раз соскользнул пергамент. Черник подхватил его и осмотрел.
– Прекрасно, – пробормотал он. – Следующий.
Он взял из стопки чистых пергаментов новый лист и так скоро положил его на стол, что зацепил чернильницу. Та перевернулась и залила лист чернилами.
– Мечи-калачи! Вот недотёпа!.. – пробормотал Любимка и хотел помочь писарю, но тот невозмутимо заложил руки за спину и вновь начал диктовать.
– Полуденицы очень опасные твари, в том числе и для богатырей. Оружие полуденицы серп и ворожба. Серп она заряжает мощной природной энергией тления, от которой не убережёт даже земная тяга. Ворожба же настолько сильна, что некоторые, особо сильные, полуденицы могут появиться даже глубокой осенью, внушая поле спелой ржи прямо в голове жертвы…
Любимка вытаращил глаза. Разлитые чернила двигались по листу, отступая от верхнего края. Там, откуда они ушли, оставались ровные строки, выведенные красивым подчерком.
– Коли необходимо спасти человека, подпавшего под ворожбу, надобно вступить в боевой контакт. В таком разе поможет уклонение от режущих ударов. Потому что щит из земной тяги серп полуденицы пробивает. Мёртвая сила лишает земную тягу эффективности…
– Ёшь-матрёшь! Черник! Нас так заставляет с пером пыхтеть, а сам таким мухлежом занимается!