Школа Добра

Ли Марина

Волк поскрежетал зубами, похрустел костяшками пальцев и поиграл желваками, а потом ядовито спросил:

– Может, проще озвучить, на что у вас нет аллергии?

Я поджала губы, переступила с ноги на ногу, заложила за спину руки и на всякий случай отошла подальше.

– У меня вообще очень редкое заболевание, уникальный случай, с весьма сложной неврологической симптоматикой. Называется "внезапно-спорадическая аллергия". Никогда не угадаешь, на что проявится...

От двери послышалось весьма натуральное рычание, а затем:

– А не зарываешься ли ты, сука? Я же могу и не сдержаться...

– Маму свою сукой назови, – вежливо

улыбнулась в ответ. – А насчет "не сдержаться"... Если бы мог, то ты не сдержался бы, еще когда я тебя первый раз отсюда вышвырнула.

Совсем оборзели. Запугивают, шантажируют, друзей моих убивают и еще за дуру меня держат. Ежу же понятно, что песику велели за мной ухаживать и пылинки с меня сдувать. Вон он как выслуживается, волнуется, угодить хочет. И при этом же видно, что, будь его воля, вырвал бы мне горло клыками и ритуальные полосы бы моей кровью на своем лице нарисовал. Или на морде. Это кому как удобнее. Так что пусть порычит и попотеет.

– Детство какое-то. Хотя бы намекни... – забыв о вежливости, оборотень разгневанно раздувал ноздри и сверкал глазами. – Цыплята, перепелки... Что еще?

Нет, он меня положительно начал утомлять. Я, может быть, и маленькая девочка. Пусть, если им всем так нравится меня называть. Маленькая, но очень опасная. Особенно когда разозлюсь.

– Собачья шерсть! – ответила, словно выплюнула, и уже привычным жестом отправила бедолагу в полет. И уже вслед закрывшейся двери с недоумением подумала: "Зачем я это делаю?" Как-то неожиданно и странно заметить за собой склонность к стервозности и беспричинному вредничанью. С другой стороны, почему беспричинному? Не в любви же мне признаваться своему тюремщику?

Взгляд случайно упал на часы и в моей голове ярко, как травеньский светлячок в беззвездной ночи, зажегся план побега.

Значит, вы говорите, спальня эта полностью моя, а айвэ Лиар покинул замок? Прекрасненько!

Вы думаете, я ничего не смогу сделать без своей пуговично-пельменной армии и без привычно теплого зеркальца в кармане. Ох, как же вы ошибаетесь. Бесспорно, всего этого мне до боли не хватает, особенно одного маленького серого мыша. Я всхлипнула и приказала себе не думать о Вепре. Слезы помогаю только в борьбе с любящими мужчинами, в сражении с врагами они только мешают. Так, кажется, говорила Дуная. Поэтому с этого момента и до окончательной победы – ни одной больше слезинки. По возможности.

А победа будет. Я справлюсь. И для начала сбегу. Сегодня же ночью. Уверена, что сбегу, потому что темные не знают о том, что у меня есть тайный защитник, безумно раздражавший меня до недавнего времени, и один опрометчивый, любящий выпить джинн. В конце концов, он до сих пор не исполнил трех обещанных желаний. Кажется, пришла пора потребовать должок. Один, для начала. И не прямо сейчас, а только когда потребуется, чтобы не рисковать лишний раз.

Я поставила низенький табурет напротив настенных часов и приготовилась ждать.

Времени в запасе было более чем достаточно. Интересно, за предстоящие два с половиной часа, что закончится раньше: моя фантазия или чье-то терпение?.. Очень хочется надеяться, что в этой встрече стороны разойдутся по своим углам с ничейным счетом.

Стрелка по циферблату ползла с черепашьей скоростью, а мой личный тюремный повар наоборот работал с изумительной быстротой. В течение первого часа мне были коварно предложены: баранья нога, от которой у меня, как выяснилось, изжога, и тушеные в сливках овощи, по виду напоминавшие

отходы жизнедеятельности дракона. Не то чтобы я знала, как на самом деле выглядят эти отходы, просто в момент появления в моей спальне этого блюда предательский живот возмутился так громко, что я была вынуждена зарычать, чтобы заглушить этот чудовищный звук:

– Р-р-р-р-ыр! – воскликнула я, захлебываясь слюной. – Похоже, дракон перепутал отхожее место с вашей кухней...

Оборотень уже не ново и не страшно щелкнул зубами, замыкая за собой дверь, а я взмолилась всем известным мне богам, чтобы следующий его визит пришелся на начало одиннадцатого ночи. Ну, или немного позже. Но не раньше... Боюсь, могу проиграть в борьбе с желудком.

***

Правду говорят, если тебе повезло родиться в последний день последнего месяца последней волчьей зимы, то больше уж не повезет ни в чем. Ингрид Хорт родилась на изломе морозной ночи, когда именитые сородичи, построившись в геометрически правильный круг, горестно выли на луну, а безродные и бесталанные кобели и суки испуганно поскуливали, попрятавшись по хлипким хибарам. И от жуткого волчьего воя застывал в полете ледяной ветер, а снежинки испуганно облетали их деревню, не опускаясь пушистым ковром на крыши домов.

Сидеть за каминной трубой было душно и тяжело, потому что длинные ноги затекали и все норовили высунуться вон. Ну почему Ингрид не родилась маленькой хрупкой девочкой с аккуратными коротенькими ножками? Это все последний день, будь он проклят, наделил ее ростом в сто восемьдесят сантиметров, сто из которых проклятые ноги, которые после шестичасового сидения за трубой в скрюченном виде болели и ныли невыносимо просто.

Да еще розовые очки сползали с засыпающего носа и один раз, когда Ингрид все-таки задремала, едва-едва не разбились. А ведь это все, что осталось у нее от матери. Суетящийся в коридоре Ларс в любой момент мог, наконец, принюхаться и догадаться, что каминная труба никак не должна пахнуть фиалковой туалетной водой, которой девочка полила себя обильно, чтобы перебить свой собственный запах.

Тринадцатый день рождения стал апогеем несчастий. В тот день умерла мама, а сама Ингрид обрела статус фамильной суки и узнала, как болят пальцы, когда их ломают. Уже триста шестьдесят пять дней этот проклятый день рождения не заканчивался. Триста шестьдесят пять дней унижений, боли и невезения. И вот сегодня утром удача, казалось бы, наконец, улыбнулась ей. Немного суеты в связи с приездом новой "гостьи" отвлекло внимание охраны.

Конечно же, сбежать из запертой комнаты в Черной Башне невозможно, но есть же варианты. Ингрид специально не готовилась, она просто уронила вилку во время обеда и полезла под стол, чтобы ее достать, когда дверь ее спальни распахнулась, и невидимый из-за длинной скатерти охранник громко чертыхнулся, а потом недоверчиво позвал:

– Шона, вы тут?

Исключительно из вредности, она промолчала и ноги к груди подтянула, удобно и бесшумно устраиваясь под столом.

– Шона Ингрид, вы в ванной? Я вхожу...

А шона Ингрид, рукой зажав рот, почти хихикала, спрятавшись под столом. В конце концов, что они ей сделают за маленький розыгрыш. О боли и унижении она знает все, этим ее уже не испугаешь, а убивать они ее пока не собираются. Гнилой маг только улыбается и любовно похлопывает ее по щеке, называя своей маленькой девочкой. А это уж Ингрид Хорт как-нибудь переживет.