Школа двойников (1 и 2 части)
Шрифт:
Саша горестно кивнул.
В коридоре, возле двери Лизаветиной комнаты, сидел другой Саша, Байков. Сидел прямо на полу - дурная операторская привычка экономить силы.
– Привет, я думал, вы никогда не вернетесь!
– Байков проворно поднялся.
– А почему ты здесь, а не там?
– Лизавета кивнула на дверь.
– О-о, - картинно простонал Саша Байков, - не трогай, это больное! Я уже было устроился на прелестном диване в твоем кабинете, и тут... Кстати, почему в наших операторских комнатах диваны не такие удобные?
– Потому что
– охотно ответил один Саша на вопрос другого.
– Теперь понятно, - деловито согласился Байков и остановил Лизавету, уже взявшуюся за ручку двери: - Погоди, там у тебя гости...
– Что?
– Она машинально посмотрела на часы.
– Без двадцати одиннадцать. Только гостей не хватало. Кого черт принес?
– Вот за что люблю, так это за неженский строгий ум и сообразительность! И за умение задавать вопросы!
Лизавета удивленно вскинула брови - обычно Саша не балагурил столь плоско. Тот сразу посерьезнел.
– Честно говорю, не знаю. Но личность преотвратительная. Только я расположился поудобнее, это явление заглянуло в комнату, увидело меня, не поздоровалось и даже не спросило разрешения войти, а поинтересовалось, где ты. Я, как честный человек, ответил правду-истину, и тогда это чудо-юдо молча уселось в кресло напротив.
– А ты?
– Что - я? Встал и так же молча вышел. Хотел и вовсе уйти - не люблю душных людей, но сжалился над тобой, решил предупредить. Опасный тип, очень опасный...
– Надеюсь, хоть не вооруженный!
– Лизавета решительно распахнула дверь.
В кресле мирно подремывал старый знакомец, начальник протокольного отдела Смольного - колобок в мешковатом костюме, сшитом фабрикой Володарского задолго до выхода оной на мировой рынок, и в тяжеленных очках с миллионными диоптриями. Обычно близорукие люди кажутся беззащитными и слабыми. Глава протокола мэрии был явно не из их числа - убогий наряд и толстые линзы, неведомо как, лишь подчеркивали его властность и показную уверенность в себе.
– Добрый вечер, Елизавета Алексеевна, добрый вечер.
– Здравствуйте, Пал Палыч!
– учтиво ответила Лизавета.
От Пал Палыча зависели все политические корреспонденты города. Именно он знал, где можно подловить и задать вопросы приехавшему с официальным визитом премьер-министру Канады или президенту ЮАР. Только он знал, кто и когда прибывает с неофициальным визитом, и мог организовать соответствующую "утечку" информации. Лизавета частенько выезжала на официозные, или, на телевизионном языке, "паркетные" съемки, и была хорошо знакома с протокольным начальником. Тем не менее она не могла даже предположить, с чем связан столь поздний, неформальный и неожиданный визит.
– Вижу, вижу, что вы удивлены!
– Пал Палыч легко выпрыгнул из яркого цветастого кресла. Он, человек, отвечавший за этикет и при коммунистах, и при демократах, безусловно, умел держаться непринужденно при
– А я по вашу душу, по вашу душу. Вы даже можете догадаться почему.
– Начальник протокола на секунду замолк, увидел, что Лизавета не собирается гадать о причинах его прихода, и посерьезнел: - У меня к вам разговор, очень важный!
– Пал Палыч мельком глянул на двух Саш, топтавшихся у выхода, - пора, мол, и честь знать, разговор будет конфиденциальный.
Учтивый Маневич немедленно сказал:
– Мне еще текст писать, я пошел.
Саша Байков сначала поинтересовался:
– Мне уйти? Тогда я в соседней комнате.
– И уже Маневичу: - Приютишь минут на пятнадцать?
– Вполне могли бы поговорить и при вас, что за тайны мадридского двора, - сказала Лизавета, однако удерживать никого не стала.
– Тайны не тайны, а беседа будет нешуточная. Присядьте.
Лизавета безропотно села, хотя непринужденность главного церемониймейстера Смольного потихоньку превращалась в нахальство.
– Начну с общеизвестного. Сейчас идет серьезная борьба за пост мэра. В нее включились...
– Я, по чистой случайности, в курсе.
– Конечно, конечно, - заторопился Пал Палыч, - я понимаю. Мне говорили, что вы девушка ершистая.
– Это в смысле, что на рыбу похожа?
– Почему на рыбу?
– опешил гость. Его элегантная, предписанная правилами хорошего тона вальяжность моментально исчезла.
– На ерша, на рыбу...
– Нет, что вы, как можно, если вы и рыба, то белуга, красивая и ценная.
– Пал Палыч снова взял себя в руки и опять держался барином.
Лизавета откинула волосы со лба. Белуга как комплимент новейшего времени - весьма оригинальный ход мысли.
– Разговор чисто деловой и серьезный. Как и борьба, развернувшаяся в Петербурге. Дело ведь не только в личностях. Дело в концепциях. И победа той или иной концепции роковым образом может повлиять на судьбу Петербурга.
– Вот, значит, как, концептуальный подход...
– Да, да, да, как хорошо, что вы меня понимаете, - решительно поддержал Лизавету Пал Палыч, - именно концептуальный, именно!
– Он явно слышал термины "юмор", "сатира", "сарказм", но только на уроках литературы в школе, и до сих пор пребывал в уверенности, что это нечто абстрактное, для жизни непригодное.
– Чрезвычайно необходимо добиться того, чтобы реформы в городе продолжались. Ведь сменить курс - проще простого, а вот довести дело до конца... Это, я вам скажу, не каждому под силу...
Лизавета с трудом проглотила совет переходить к делу, раз уж был обещан деловой разговор. Увертюры хороши в опере или на светском рауте. Правда, многие полагают, что без предисловий не обойтись и на переговорах любого уровня, но Лизавета, приученная работой к стремительности, моментально уставала, когда при ней велись пустопорожние разговоры.
Пал Палыч, матерый аппаратчик, пересидевший в Смольном не одного хозяина, спинным мозгом чувствовал настроение собеседника. Он кашлянул и сменил стиль общения.