Школа двойников (1 и 2 части)
Шрифт:
– Ты тоже хочешь потратить жизнь на бесполезный шум?
– Почему это бесполезный?
– Лизавета, совсем уже согласившаяся с доводами Саши, неожиданно полюбила неугомонную птицу, ей захотелось встать на защиту неудачницы.
Байков заметил бунтарский блеск в глазах Лизаветы и вознегодовал:
– Ну и чего добилась эта правдоискательница?
– Мы ее услышали! Это уже немало. Потом услышит еще кто-то... Нас тоже когда-нибудь услышат.
– Лизавета подняла голову и посмотрела Саше в глаза.
– Ты абсолютно прав. Я читаю по долгу службы газеты и журналы. Я знаю, что воруют, берут взятки, продают Отечество, доносят на друзей, предают. Я знаю, что в Колумбии, даже в Колумбии, не принято афишировать связи с преступниками, в России же
– Лизавета не сразу придумала, что заставляет ее, много знающую и много понимающую, снова и снова впутываться в бессмысленные журналистские расследования.
– Мы ее услышали, и нас услышат. Сначала один человек, потом второй, потом трое. Знаешь, у нас сейчас твердят, что все крупные состояния создавались преступным путем. Правда, кроме папаши Моргана вспомнить никого не могут. Но в любом случае, даже если разбогатеть можно только через преступление... Детишки Морганы должны стесняться пращура-пирата. А это произойдет, только если выживет мораль. Если общественное мнение станет могучей силой, умеющей выбивать мягкие кресла из-под лживых премьеров и вороватых банкиров. В противном случае...
– Ясно. Я все понял. Ты неисправима. Даже неизлечима... Говорят, наркомания - фатальная болезнь. Окончательно избавиться от пристрастия к зелью невозможно. У тебя тоже мания. Правдомания! Смертельный недуг! И заразный! В прошлый раз втянула меня, теперь мальчишек... Неугомонная! Может, поэтому я тебя и люблю!
– Саша взял Лизавету за руку.
Сверкнуло гранатами колечко.
Спорить Лизавета не стала. Саша тоже замолк. Вороны улетели.
Они вышли из кафе на Невский и сразу наткнулись на серию предвыборных плакатов.
– Как думаешь, победа нынешнего предопределена?
– Я думаю, несмотря ни на что, будет второй тур, - ответила Лизавета.
– И... много нам открытий грязных готовит властолюбья дух....
– Ты будешь их разоблачать?
– Буду...
– А если я попрошу не делать этого?
– Ты уже просил!
– Верно. Тогда я попрошу о другом.
– Саша обнял ее за плечи, и Лизавета почувствовала себя очень защищенной. Совершенно безосновательно. Разве руки друга, руки любимого спасут от бандитской пули или оговора взяточника? И все равно она знала, что у нее есть защитник! Саша обнял ее крепче и прошептал: - Я попрошу о другом. Будь осторожна. По возможности, будь осторожна!..
По-прежнему ярко сверкали люстры парламентского центра. Глеб, размахивая руками, рассуждал о ком-то, Лизавете неизвестном:
– Он очень, очень осторожный политик. Он отмерит не семь, а тридцать семь раз...
– Глеб в красках расписывал чью-то политическую мудрость. Чью - Лизавета не знала. Она слишком глубоко нырнула в воспоминания. Как давно это было! И как недавно! Меньше месяца прошло...
Савва поправился и даже выдал в эфир свой спецрепортаж о телохранителях и частных детективных агентствах. Упомянул и о пожаре в школе телохранителей, но вскользь. Мол, пожар не заурядный - погибшие, умершие... Темные дела творятся вокруг таких структур.
Втроем на тайном совещании они решили, что пока не станут доставать все козыри - они действительно многого не знают. Не знают, например, кому выгоден скандал со школой двойников. А ведь это первый вопрос, который со времен Древнего Рима задают себе и другим прокуроры, судьи и журналисты: кому выгодно? Пока нет ответа, шуметь бессмысленно, потому что некого разоблачать.
Саша Маневич, у которого отобрали его любимую ненависть, взлелеянную им возможность ткнуть пальцем в лицо обидчика, не хотел ждать у моря погоды. Он распечатал портреты всех, кто так или иначе был замешан в дело, - Андрея Викторовича, депутатов Зотова и Поливанова, психологов Кокошкина и Целуева. Он упросил своих друзей-милиционеров составить фоторобот Георгия - его изображения у Саши на пленке не было, телекамера ни разу не запечатлела человека со шрамом. Маневич таскал все фотографии с собой, листал все
Журналистское расследование застопорилось.
Впрочем, времени скучать не было. Стремительно надвигались президентские выборы. Больше десятка кандидатов. И - главный претендент. Возможно, все решится сразу. А может, будет и второй тур. Потом жизнь тоже не кончится. Отставки, старые министры и новые фавориты, доклады в Думе, новые министры и старые фавориты. Все будет...
Конечно, Лизавета не забывала о школе двойников. Помощники и телохранители кандидатов в президенты мелькали на телеэкранах вместе со своими патронами. И каждый раз она мысленным взором видела другие, похожие на них лица, лица тех, кого снял Савва в школе телохранителей-двойников. Как же тут забудешь!
...Глеб, закончив историю про неведомого осторожного политика, без паузы перескочил на другую тему и заговорил об охране. Вспомнив декабрьский скандал с аккредитациями, он стал рассказывать о новой системе обеспечения безопасности в Кремле.
– Профи, настоящие профи. Специалисты новой формации. Не сравнить с тем, что было!
– Глеб упивался словечком "профессионал" так же, как и незабвенный Георгий!
"Интересно, где он сейчас, Фельдмаршал со шрамом?" Лизавета усмехнулась краешком губ и посмотрела на часы. Два ночи.
– Извини, пойду посмотрю, где мои мальчики.
– Лизавета кивнула Глебу и выскользнула из буфета.
На лестнице она нос к носу столкнулась с одним из самых эксцентричных кандидатов избирательной кампании - человеком по фамилии Убожко. Рядом переступала туфельками на гигантских каблуках его супруга. Холеные и душистые, они шли вниз, взявшись за руки. Хриплый голос, искаженный висящим на углу репродуктором, пролаял: "Одна десятая процента пришедших на избирательный участки россиян отдала свои голоса председателю Социальной партии..."
В холле на втором этаже Лизавета заметила Савву. Он стоял, отставив ножку вбок, и грациозно держал микрофон возле розовых губ парламентария. По отрешенному лицу опытного Ромуальда Зорина поняла, что интервью затянулось, кассета вот-вот кончится и бригада через минуту-другую освободится. Поэтому Лизавета забилась в уголок, так, чтобы видеть своих, и принялась ждать, а заодно разглядывала публику.
Подсчет голосов, отданных за того или иного кандидата в президенты, собрал колоссальное количество народа. Больше всего было журналистов - и иностранных, и провинциальных. Лизавета заметила даже паренька из газеты "Вечерняя Рязань", так, по крайней мере, утверждала висевшая на его груди аккредитационная карточка. И вообще, в ночь с 26-е на 27-е марта Федеральный парламентский центр более чем когда-либо походил на Ноев ковчег. Причем каждой твари в нем было не по паре, а гораздо больше.
Вот идет человек в тюрбане - наверное, наблюдатель из Пакистана, явный сикх, борец за независимый Холистан. А вот дама в твидовом костюме, с вытянутым лошадиным лицом - посланница британской демократии. Она беседует с небритым курнофеем в косоворотке. Казалось, этот дядечка еще вчера возился с компостной кучей, а вот сегодня наблюдает за ходом выборов. На самом деле так удачно маскировался один из лучших российских юристов, знаток государства и права.
Лизавета вздрогнула - ей почудилось, что за спиной курнофея мелькнули рыжие пышные усы, совершенно китченеровские усы! Только так не бывает. Точнее, бывает исключительно в боевиках - вместе бежали из тюрьмы, отстреливались от злых парней, прыгая с крыши на крышу, а следующая встреча - в совершенном бомонде, среди политиков и финансистов, и услужливые официанты разносят шампанское.