Школа двойников

Баконина Марианна Станиславовна

– Ну и сгорим, быстрая смерть вместо медленной. Не вижу принципиальной разницы. – Саша расслабленно раскинулся на полу, вольно разбросал руки и ноги. Казалось, ему глубоко и искренне на все начихать. Он походил на живую иллюстрацию к популярной когда-то песне модной когда-то рок-группы, песня называлась: «Буду умирать молодым».

– Ты что-то совсем раскис. А ну встань! – Георгий подхватил Маневича под мышки и выволок на середину комнаты. – Веди себя как мужчина! Где ты там служил, не знаю, но веди себя как мужик, кондотьер сопливый!

– Пусти, дурак! – Саша

принялся отбиваться – сначала вяло, а потом и всерьез. – Ты, что ли, подраться хочешь? Нарываешься?

– Это ты нарываешься на серию легких пощечин. Именно так приводят в чувство слабонервных! Посмотри на Елизавету Алексеевну. Держится в миллион раз лучше тебя!

Это был явный и беззастенчивый комплимент. На самом деле Лизавета тоже сникла. Правы психологи, утверждающие, что к перегрузкам следует готовиться. Причем просто напряженный рабочий график и сумасшедший жизненный ритм вовсе не могут заменить целенаправленный психологический тренинг.

Георгий наконец отпустил Маневича.

– Хватит прохлаждаться, помоги. – Он схватил ближайшую канистру и потащил через лаз в комнату с железной дверью. – Давай, давай!

Саша, и не подумавший сдвинуться с места, прокомментировал:

– Вот ты что удумал! Я слышал, что физические упражнения помогают узникам сохранить ясность мысли и стойкость духа. Ильич в тюрьме занимался ходьбой, а Котовский свое тело, если верить современному классику, мучил японской гимнасткой. Ты, я гляжу, решил потаскать тяжести. Вольному воля.

– Давай, некогда рассуждать! – Георгий подтолкнул журналиста в сторону канистр. – Упражнения в словоплетстве переносятся на потом.

– На какое «потом»? Когда ослабеем от голода и жажды, будет не до тяжестей?

– Ты пить, что ли, хочешь? На. – Георгий протянул Саше все ту же флягу. – Хлебни и за работу. Надеюсь, что голодать не придется…

– Я бензин плохо перевариваю. – Саша нехотя взялся за ручку бидона и тоже нырнул в лаз.

– Не так, плотнее, плотнее ставь, – крикнул Георгий, увидев, что Саша поставил бидон в полуметре от ряда канистр. – И не на пол, а сверху. Как можно дальше от выхода. – Выходом он называл пролом в стене.

– Зачем? – спросил Саша и, не услышав ответа, послушно переставил бидон.

Георгий таскал емкости с невиданным энтузиазмом. Лизавета по-прежнему не шевелилась и старалась не удивляться. Ее, как даму, не стали привлекать к перетаскиванию канистр и бидонов. Мужчины справились довольно быстро, хотя емкостей было немало – штук сорок двадцатилитровых канистр и столько же, если не больше, бидонов по десять или пятнадцать литров. Настоящий подпольный склад горючего.

В результате во второй комнате стало просторнее. Здесь остался только один бидон с бензином, да лежала поваленная общими усилиями печка. Однако и на ее счет у Георгия были совершенно определенные планы. Он прошелся от стены к стене мелкими гусиными шажками, потом так же измерил длину печки.

– Ее надо подвинуть, чтобы полностью перегораживала комнату.

– Она намного короче, – с сомнением проговорил Маневич.

– Я знаю. Берись! – строго произнес Георгий.

Он ухватился

за ребристую стенку печки. Саша, чуть помедлив, навалился тоже. Они старательно кряхтели, но сдвинуть голову печки к центру комнаты не получалось.

Лизавета задумчиво смотрела на происходящее. Она понимала, что Георгий старается не ради физических упражнений. Не такой это человек, чтобы суетиться впустую. Еще Лизавета понимала, что сей суровый и решительный мужчина вовсе не собирается рассказывать им, что именно он придумал.

– Поднавались! Времени нет, поднавались! Она пойдет, должна пойти! – Георгий кричал так азартно и так выразительно поглядывал на Лизавету, что вскоре и она присоединилась к мужчинам.

Пыхтели, чертыхались, Лизавета обломала остатки ногтей. Повернуть печку не получилось, зато они мало-помалу сдвинули ее в сторону и разместили почти так, как хотелось Георгию. Убедившись, что больше ничего не сделать, он буквально рухнул на пол и разрешил передохнуть журналистам. Повозившись, извлек из кармана пальто флягу и сигареты. Протянул пачку Саше.

– Кури…

– А бензин?

– Он в соседнем помещении. И вот что, ребята, рассусоливать особо некогда. Боюсь, скоро наши хозяева придут с проверочным визитом. Поэтому я буду краток. Есть шанс уйти. Хороший шанс, если будем действовать быстро и слаженно. Дверь откроет огонь, а потом мы попытаемся найти выход.

– Их здесь только два. – Лизавета вспомнила, как они с Саввой бродили вокруг заброшенных слепых домов. – Ворота и еще маленькая дверца, тоже железная. И там, и там висели замки.

– Я так понял, что и через эту вашу школу тоже можно пройти… – задумчиво проговорил Георгий, а потом добавил с улыбкой: – Впрочем, выбора у нас нет, будем действовать по обстановке… Ну что? На посошок и в путь?

ЗАЧЕТ ПО ФИЗКУЛЬТУРЕ

Они пустили фляжку по кругу. Каждому досталось по глотку. Георгий пил последним. Он запрокинул голову и выцедил последние капли коньяка. Потом подошел к деревянной двери, присел и внимательно осмотрел ручку, замочную скважину и косяк. Достал все из того же бездонного кармана носовой платок, аккуратно опустил его в бидон с бензином, немного отжал, смочил дверь вокруг ручки и часть косяка, затем привязал платок к металлической ручке и… чиркнул зажигалкой. Георгий понаблюдал, как голубые языки пламени начали лизать поверхность двери, и присоединился к Саша и Лизавете, замершим, по его распоряжению, за печкой.

– Теперь ждем!

Дверь горела весело, словно пионерский костер. Сколько прошло минут – пять, семь или двадцать, – Лизавета не знала. Комната потихоньку заполнялась дымом, слезились глаза, стало трудно дышать. Но все трое дисциплинированно лежали за печкой, которая отгораживала дальний угол комнаты. Дым становился все более плотным, плясали языки пламени, слышно было, как трещит и лопается краска, огонь уже добрался до стены, высветив цветочки на черно-голубых обоях. У Лизаветы закружилась голова, еще минута – и она потеряет сознание. Но именно в эту минуту Георгий поднялся.