Школа, как это было... Часть I

Стенкин Георгий

А мы сидим тут, в Египте, и не можем придумать, ни малейшего повода, что бы нам было стыдно или неудобно, за свои действия. И с моральной точки зрения, и с общеполитической (геополитической, макро-политической). И даже, с общечеловеческой точки зрения. В отношении наших одноклассников, учителей, родителей, семей. Ну не можем мы найти изъянов в нашем поведении.

Нет повода, нам себя в чем-то упрекать. Мы всё сделали правильно. Мы помогали добру, и может быть, даже действительно в чём-то спасали мир.

— Хотя, наверное, один повод, все-таки есть.

Сказал

я. Немного задумался и продолжил:

— Меня навела на эту мысль жена. Она любит рассуждать: — а что если? И она как-то сказала мне, а что, если бы вы собрались раньше, отпраздновать ваш юбилей, и сами, без этого КГБ. Может быть, всего этого бы и не произошло. Не было бы повода.

— И я с ней согласен. Почему мы раньше, не додумались до этого сами?

— Почему мы дотянули до того, чтобы нас впутали в какую-то историю? И, слава богу, что все так удачно закончилось. А если бы нет? Как мы могли так долго оставаться равнодушными к своим одноклассникам и к нашей школьной жизни? Это наша история (в смысле — История нашего класса), а мы просто забыли о ней, выбросили ее из головы, и из души. Что самое неприятное.

— Что-то тут не так. Теперь, конечно у нас все будет иначе. После таких потрясений и такого праздника. Но мне кажется, что нужно разобраться в причинах. Почему, мы не ощущали потребности сделать этого раньше.

— Может, нужно это понять и рассказать другим, что бы они ни делали таких же ошибок.

— Что вы по этому поводу думаете?

Обратился я к своим друзьям.

И вкратце перевел на английский язык, для итальянца. А то, он уже начал скучать, не понимая ничего из нашей беседы на русском языке.

На удивление, он довольно активно отреагировал. Сказав, что примерно об этом же он размышлял и сам.

Дальше он поведал нам о своих размышлениях. В основном по-итальянски, так что Люсе пришлось переводить. А когда она задумывалась над переводом или просто не знала некоторых слов, он говорил, поясняя свою мысль по-английски. А мы с Евгением уже пытались донести это до всех остальных.

Немного комично это все выглядело. Звучало сразу три языка и практически все разом говорили. Потому, что итальянец говорил постоянно. Сначала по-итальянски — а Люся переводила. В этот же самый момент он разъяснял нам всё, то же самое, но по-английски. А мы иногда задавали уточняющие вопросы, и этот процесс протекал в обратном направлении. Только теперь мы с Евгением и Люся говорили одновременно на двух языках, а итальянец только хлопал глазами.

Но в результате, мы всё поняли именно так, как он это хотел выразить. И он тоже понял, что до нас дошло, именно то, что он нам хотел сказать.

Далее, привожу его слова в примерном переводе.

Ему все это было очень тяжело понять, и он считает всю эту ситуацию немного странной. Не ситуацию с КГБ и нашим геройством. Это как раз он в состоянии понять — это как раз все по-русски. То есть все, что случилось и как все происходило, могло произойти только, и именно в России, ну, или в бывшем Советском Союзе.

А как раз ситуацию с одноклассниками, он называл странной.

Потому, что в его стране отношения с одноклассниками, в школе, не

такие близкие. Он никак не мог себе представить, что с кем-то из его класса, могут быть такие теплые отношения, как у меня с Люсей. Он знает об этом из ее рассказов, и понял это, увидев меня и понаблюдав за нами, совсем немного.

Но если кто-то и становится настоящим другом, то это уже на всю жизнь. У некоторых его знакомых есть такие друзья — из школы. И в тридцать, и в сорок, и даже в шестьдесят лет — они все равно, самые лучшие друзья.

Только, таких единицы, а не двадцать человек или даже, не так, как мы — пятеро.

И никому и в голову не придет, уехать куда-то и не оставить свои контакты этим друзьям. Они могут забыть, соседям или родственникам это сделать, но школьным друзьям — никогда. Эти отношения сильнее и надежнее, чем все остальные в жизни. Исключение, конечно — это любовь к родным. Имеется в виду мама, папа, братья, сестры, жена и дети.

И он думает, что знает, в чем причина.

Он считает, что основная причина — это традиции. В Италии эта традиция — отношения с друзьями, культивируется несколько сотен лет, и поэтому она стала реальной традицией. И отношение к ней — как к чему-то само собой разумеющемуся.

А в Советском Союзе одни традиции были заменены другими. Были созданы новые традиции. Но они не шли из людей, не шли из Истории народа. А были просто придуманы.

Да, еще, в Советском Союзе было очень преуменьшено значение слова Родина. Каждый кто, куда-то уехал, пытается искать новую Родину и готов к таким переменам. Только маленькая частичка души у каждого, все-таки держит это понятие — Родина. И то. Что это, именно то место, где прошло детство.

Мы не нашлись, что ему ответить. Уж больно серьезные темы поднимались. Не готовы, мы, вот так, просто, говорить о традициях, о Родине, о душе. Только сидели и кивали головами, как лошади в цирке.

Еще несколько дней мы отдыхали вместе.

Взяли как-то, на прокат яхту, почти такую же, как была у нас в детстве.

Выходили на ней в море.

Осмотрели, почти все коралловые рифы.

Вечерами танцевали. Как-то раз, запели под аккордеон, русские песни.

Ездили посмотреть на гробницы фараонов и на пирамиды.

Частенько заводили разговоры на эту тему, но так и не смогли ответить на все поставленные вопросы.

Но, мы были едины в том, что вопросы эти правильные, а ситуации, совсем не выдуманные.

И, что мы все, почти одинаково думаем и ощущаем эти проблемы.

Но нужно подумать. Нельзя так, сразу.

И собираться необходимо, почаще. И с семьями.

Я пригласил всех к себе.

А Константин к себе, в гости.

Евгений сказал, что будет готов встречать всех через полгода. И тоже всех заранее приглашает.

Я сказал, что можем съездить к Валерке на рыбалку.

Борис ответил, что к нему мы все, всё равно приедем очень скоро.

Люся, переводила с русского, всё это, для мужа. А он, даже вскочил и очень энергично начал приглашать в гости к ним. Нас всех. И прямо сейчас.