Школа ужасов
Шрифт:
Сержант Хейверс завязала пояс вокруг раздавшейся талии хозяйки и снова заговорила с ней:
– Может быть, мы могли бы кому-нибудь позвонить, миссис Уотли? Нет ли у вас родственников в Лондоне? А где ваш муж?
Пэтси не отвечала. Теперь, разглядывая ее при свете лампы, Линли видел и покрасневшую кожу под глазами, и бледное, бескровное лицо, и большие влажные пятна под мышками. Женщина двигалась медленно, неуверенно.
Линли прошел в кухню. Пэтси оставила ее не убранной со вчерашнего дня, когда пекла бисквиты. Бисквиты лежали на поверхности обоих кухонных шкафчиков, между ними стояли миски с застывшим тестом. Кухонная
Линли заметил чайник, стоявший, покосившись, на газовой горелке, и направился с ним к раковине. Сержант Хейверс перехватила его.
– Я займусь этим, сэр, – предложила она. – Заодно найду, чем ее покормить. Похоже, она не ела с воскресенья.
– Где ее муж? – гневно спросил Линли и сам удивился своему вопросу.
Сержант Хейверс пристально поглядела на него. – Каждый по-своему справляется с утратой – тихо ответила она.
– Но не в одиночку, – настаивал Линли. – Почему он бросил ее одну? Хейверс открыла кран.
– Все мы одиноки, инспектор. Мы только питаем иллюзии, будто это не так. А на самом деле… – Поставив чайник на огонь, она перешла к холодильнику. – Здесь есть кусочек сыра и несколько помидоров. Посмотрим, что из этого можно сделать.
Линли оставил кухню в распоряжении Хейверс и возвратился в гостиную. Пэтси Уотли неуклюже, мешком сидела на стуле. Проходя мимо электрического камина, Линли заметил возле него вторую тапочку. Опустившись на колени перед Пэтси, он надел обувь на ее немытую ногу. Когда жесткая, мозолистая пятка коснулась его руки, Линли ощутил прилив неразумной бессильной скорби.
Когда Линли поднялся, женщина наконец заговорила. Голос ее звучал хрипло, каждое слово давалось с усилием.
– Полиция Слоу не отдает мне Мэтти. Я звонила им сегодня, но они не хотят отдать его нам. Нам нельзя даже похоронить его.
Линли присел на диван. Чехол, покрывавший Диван накануне, теперь неопрятной грудой громоздился на полу.
– Как только завершится экспертиза, вам вернут тело Мэттью, – пообещал он. – Иногда это затягивается на несколько дней, если у экспертов много работы, к тому же некоторые тесты требуют времени.
Пэтси одернула рукав халата, стряхнув с него приставший кусочек теста в форме полумесяца.
– Но какой в этом смысл? Мэтти умер. Все остальное уже не важно.
– Миссис Уотли… – Линли никогда еще не чувствовал себя столь никчемным. Он искал хоть каких-нибудь слов утешения, и не находил. Есть, правда, одна вещь, которая может хоть отчасти успокоить Пэтси. – Бы были правы насчет Мэттью.
– В чем права? – Она облизала сухие, потрескавшиеся губы.
– Сегодня утром мы нашли его школьную форму. Теперь мы знаем, что он погиб там, в Бредгар Чэмберс. Вы были правы: Мэттью не собирался убегать.
Женщина и впрямь испытала какое-то облегчение при этой вести. Она кивнула и, поглядев на стоявшую на буфете фотографию своего мальчика, произнесла:
– Мэттью не такой, он бы никогда не сбежал. Я ведь с самого начала так и сказала, верно? Не так мы его воспитывали, чтобы он отступал перед трудностями. Всегда был готов к бою, такой уж он, Мэтт. И все-таки я не понимаю, как мог кто-то убить моего мальчика, зачем?
Именно эта проблема и привела следователей в Хэммерсмит. Линли подыскивал слова, чтобы задать
– Миссис Уотли, у вас есть братья или сестры?
– Четыре брата и сестра.
– Кто-нибудь из ваших братьев путает цвета, как Мэттью?
– Нет, – с удивлением ответила она. – А что?
Из кухни вернулась Хейверс, принесла поднос: два сэндвича с сыром и помидорами, чашка чая, три имбирных бисквита. Поставив еду перед Пэтси, она втиснула в ее ладонь кусок сэндвича. Линли примолк, давая Пэтси время поесть. Потом он продолжал:
– Неспособность различать цвета связана с полом, – пояснил он. – Она передается от матери к сыну. Если Мэттью родился дальтоником, значит, он унаследовал эту особенность от матери.
– Мэттью умел различать цвета. – Она все еще пыталась отрицать очевидное. – Он только некоторые путал.
– Синий и желтый, – согласился с ней Линли. – Как раз цвета Бредгар Чэмберс. – И продолжил, не позволяя ей уклониться от темы разговора:– Понимаете, чтобы вы передали этот ген Мэттью, тот самый ген, из-за которого он не мог отличить синий цвет от желтого, носителем этого гена должна была быть и ваша мать, а в таком случае весьма маловероятно, чтобы ни один из ваших братьев не унаследовал этот недуг. Генетические отклонения передаются ребенку вместе с хромосомами уже в момент зачатия.
– Какое отношение это имеет к смерти Мэттью?
– Это имеет отношение скорее к его жизни, чем к его смерти, – мягко уточнил Линли. – Оказывается, Мэттью не был вашим родным сыном.
Пэтси все еще держала сэндвич в руке, но при этих словах рука ее упала на колени, помидор выскользнул, красная струйка брызнула на желтую ткань халата.
– Он ничего не знал. Мэттью ничего не знал. – Женщина резко поднялась, уронив сэндвич на пол. Пройдя через комнату, Пэтси взяла фотографию Мэттью и вернулась с ней к стулу. Продолжая говорить, она судорожно цеплялась за фотографию. – Он был нашим мальчиком. Мэттью был нашим, только нашим. Какая разница, кто его родил. Какая разница! Нам было все равно. Он был нашим с тех пор, как ему исполнилось шесть лет. Такой милый малыш. Такой прелестный малыш. Наш Мэттью…
– Что вам известно о его происхождении? Кто его родители?
– Я почти ничего не знаю. Один из них был китайцем, но мы с Кевом не придавали этому ни малейшего значения. Он был нашим сыном. С самого начала, как только попал в наш дом.
– Вы не могли иметь своих детей?
– Кев не может стать отцом. Мы пытались, много лет. Я хотела… вы знаете, это можно сделать искусственно, но Кев воспротивился, сказал, не попустит, чтобы я носила дитя от чужого мужчины каким бы способом это ни делалось. Тогда мы решили усыновить ребенка. Много раз подавали заявление, но нам всегда отказывали. – Пэтси бережно уложила фотографию себе на колени и подняла глаза. – Тогда Кеву не удавалось найти постоянную работу, а если б даже он и сумел устроиться, власти считали, что барменша не годится в матери.