Школа ведьмовства №13. Сладкий запах проклятия

Шавлюк Светлана

Из открытой настежь двери доносился громкий злой голос Алевтины Ивановны. На него я и пошла. Заглянула в светлую комнату и замерла с раскрытым ртом. На двух широких лавках, стоящих параллельно друг другу, лежали Рад и Стас. Стас был бледен, судя по тому, что его поддерживала за голову какая-то девушка, совсем без сил, но в сознании. Он закрывал на несколько секунд глаза, словно уплывал в темноту, но его кадык дергался при каждом глотке из глиняной чаши, которую держала у губ все та же девушка. А потом он открывал глаза, смотрел сквозь нее и снова прикрывал их.

Рад же… При взгляде на

него из горла вырвался судорожный хрип, потом всхлип, а потом я сползла на пол, потому что ноги ослабли. Казалось, что Рада кто-то изрядно извалял в земле. Весь грязный, в волосах трава и ветки, одежда испачкана, а лицо… Белое с бледно-синими губами, с черными кругами под глазами — лицо мертвеца. В первое мгновение решила, что он все-таки умер, и чуть было сознания не лишилась от тех эмоций, который хлестанули по мне. Но в самую последнюю секунду, когда перед глазами уже поплыли круги, взгляд выцепил едва заметное движение груди Рада. Дышит. Едва-едва, но дышит. Слезы хлынули от облегчения. Только спустя пару минут поняла, что на меня никто не обращает внимания. Три девушки, явно старше меня, суетятся вокруг парней, то примочки какие-то делают, то поят чем-то, то шепчут что-то. Но разобрать слова было не дано, потому что Алевтина Ивановна ругалась так громко и отборно, что заглушала все остальные звуки.

— Ишь ты, спаситель нашелся. А если б сам помер бы? Дурачье неотесанное. Вот, как я его отсюда выпру, так мы с вами по травам-то побеседуем. Ох, как побеседуем, — она с остервенением перемалывала какие-то травки в ступе. Да уж, не хотела бы я на такую беседу попасться.

Стас что-то ответил женщине, но говорил он так тихо, что я ни слова не расслышала. А Алевтина Ивановна развернулась резко, глаза гневно сузила и прошипела:

— А ты знаешь, где я твою школу видала? Ишь ты, хорошо он травы знает, вот и проверим. А иначе, вместе с братом будешь все лето в моих теплицах семью потами обливаться под присмотром. И плевать мне погонщик ты али ведьмак простой. Хворостиной вытяну, вся дурь сразу выйдет, да к знаниям жажда проснется.

Вот тут-то я и была замечена. Женщина сверкнула на Стаса взглядом, пригвоздив его к лавке, потому что он попытался подняться, да ко мне обратилась:

— Мне тут соперничества в том, кто бледнее, не надобно. Чего пришла? Беспокоит что?

Мотнула отрицательно головой, потом кивнула и, с трудом совладав с голосом, проговорила:

— Беспокоит. Эти двое беспокоят. Что случилось? Он, — кивнула на Рада, — живой? — И снова взглянула на Стаса, который сейчас смотрел прямо мне в глаза. И взгляд у него был страшный — зеленые глаза посветлели до желтизны, а в них словно огонь плещется, злой, яростный. Так захотелось ноги сделать, подальше оказаться, но сначала надо разузнать все.

— Живой, ирод проклятый. Не знамо как без мозгов живет, но ведь живет как-то, чтоб ему крапивой и по печени, безголовому, — сыпала ругательствами Алевтина Ивановна, суетясь вокруг парней. И видно было, что не от злости ругается, а от беспокойства за парней. — Главное, чтобы до сердца гадость эта синяя не добралась. Но мы с ней поборимся. Ты мне тут не шастай, от работы-то не отвлекай. Через три дня приходи. Там и ясно станется, будет жить али… — она замолчала,

тряхнула головой, сжала губы и зло проговорила: — али я его с того света достану и заставлю каждую травинку изучить. Гаденыш! Так бы и прибила бы, если б не помирал тут.

Глава 24

Глава 24

— Мила, — окликнул меня Стас, когда я с трудом поднялась на дрожащие ноги, оперлась рукой о стену и собралась покинуть место, где царствовала Алевтина Ивановна. Обернулась, с трудом подавила желание отвести взгляд, потому что вина уже вгрызлась в сердце и отпускать не собиралась. Это все из-за меня. — Не делай глупостей, — он смотрел в мои глаза, не моргая. Едва смог оторвать голову от деревянной лавки, но голос уже звучал твердо и уверенно.

— Я должна, — прошептала, шмыгнула носом, развернулась и, больше не реагируя на зов Стаса, пошла к Ядвиге Петровне.

Школа взбудоражено гудела, выдвигались все новые и новые предположения случившегося, ситуация обрастала подробностями и слухами, но меня они не интересовали. Собрала остатки сил, подпитала их решительностью, поднялась к кабинету директора, громко постучала и, не дожидаясь позволения, распахнула дверь.

Ядвига Петровна была на месте, но не одна. Напротив нее сидела девушка, похоже, чуть старше меня. Она бросила на меня хмурый взгляд, поджала губы и резко развернулась к директору.

— Совсем, тётушка, у вас тут беспорядок. Мальчишки травятся, полумертвые ведьмы в кабинеты врываются, — беззлобно проворчала незнакомка.

— Помолчала б, Людмила, много ты знаешь, — фыркнула директор, — давно ли, пигалица, сама в этих стенах козочкой подпрыгивала, — женщина покачала головой, улыбнулась и перевела взгляд на меня. Улыбка ее тут же померкла, брови сошлись на переносице, а губы поджались вот точно так же, как у большеглазой незнакомки. — Будет жить твой Покровский, не хорони этого балбеса почем зря.

— Алевтина Ивановна сказала, — всхлипнула я и сгорбилась, не в силах справиться со сведенным горлом, не смогла продолжить.

— А я говорю, будет жить, — жестко, чуть повысив тон, проговорила Ядвига Петровна. — И твоей вины в том, что случилось, нет. Это ж каким нужно быть, — она скрипнула зубами, заглушая рвущееся наружу ругательство, — остолопом, чтобы решиться букетик голубых лютиков нарвать?!

— Э-э, — недоуменно раздалось от незнакомки.

— О, Господи, — протянула я, пряча лицо в ладонях. Да уж, много ли ума надо, чтобы решить собрать букет из смертельно ядовитого, пусть и красивого, аконита. Видимо, пока рвал, надышался.

— Стас же, вроде, всегда в травах разбирался, — проговорила Людмила, глядя на меня огромными глазами.

— Он-то братца и обнаружил, — кивнула Ядвига Петровна, а я поняла, что Людмила знакома со старшим Покровским, и решила, что именно он при смерти из-за цветов. — И сразу понял, в чем дело. Да только пока этого героя из теплички тащил, сам ненароком успел залезть к этому голубому убийце. Брат его, Стаса, дурак дураком. Это же надо, из одной семьи, а такие разные.

— Это он мне букет рвал, — прошептала я, — он постоянно их мне таскал. Так что, из-за меня он там сейчас, — снова всхлипнула и закусила губу.