Школа выживания
Шрифт:
Через пять минут мы уже в воздухе и держим путь к югу, на Вашингтон.
Сияющие в ночной темноте восьмифутовые белоснежные крылья Ангела похожи на голубиные.
— Ангел, давай поговорим. — Я пристраиваюсь рядом с ней, чтобы нам было удобнее. — Ты что-нибудь от Анны услышала? Уловила что-нибудь, что она от нас скрывает?
— Нет, не уловила. Мне кажется, что никаких особенных тайных мыслей у нее нет. Если я что просекаю, так то, что она работает на ФБР, но это мы от нее самой знаем. Она о нас беспокоится, и ей хочется, чтобы нам было
— Я вообще слепой, — Игги всегда все слышит. Никаких от него девичьих секретов никогда нет. — И как, скажите на милость, мне за чистоту бороться?
— Да уж, конечно, ты у нас такой слепенький инвалид, что ни бомбу сделать не можешь, ни в Монопольку отродясь не выигрывал. Готовить опять же тебе не по силам. Чего ты у нас еще делать не можешь? Вспомнила, ты не можешь различить нас, едва прикоснувшись к нашим крыльям.
Газзи хихикает рядом с Игги, а тот, надувшись, замолкает.
Я снова поворачиваюсь к Ангелу:
— Подумай, может быть, все-таки что-нибудь еще вспомнишь?
— Есть одна вещь, которую она нам не говорит. Но я не знаю, что это. И не только я не знаю. Она сама не очень понимает, что это такое. Просто что-то должно случиться.
Я напрягаюсь:
— Случиться что? Она собирается нас белохалатникам сдать?
— Я не уверена, что она про них что-нибудь толком знает. — Ангел говорит так задумчиво, как будто размышляет вслух. — Не похоже даже, что это точно что-нибудь плохое. Она как будто собирается с нами в цирк пойти. Или что-то в этом роде.
— Ну уж цирк — это совершенное излишество, — буркает себе под нос Клык.
— Так-так. Слушайте. Мы здесь совсем расслабились. Оно, конечно, не мудрено. Но давайте-ка держать ухо востро.
Тут, ни к селу ни к городу, голос подает Тотал:
— Мне холодно.
Прищурившись на него, я раздражаюсь:
— Сам напросился. Терпи. И вообще, у кого из нас лохматая шкура?
— На такой высоте температура здорово понизилась.
Ангел снимает с себя курточку:
— На, мне не холодно. Когда летишь, всегда жарко.
Накручивая на себя новый слой одежки, Тотал заелозил у меня за пазухой.
— Так-то лучше будет, — высунул он голову. — Спасибо.
— Эй, кончайте разговорчики, снижаемся, — Клык показывает вниз. — Первый адрес прямо под нами. Занавес поднимается. Представление начинается.
— Может, ее отец был парикмахером? — с надеждой спрашивает Надж.
Украдкой бросаю взгляд на Клыка. В институтском файле этот адрес — ближайший к его имени, а значит, по этому адресу, возможно, жила его мама. Отказавшаяся от него мать-одиночка, девочка-подросток. Но, как и по первым двум адресам, нас и здесь ждал полный провал. Ничего похожего на жилье здесь нет. Нужный нам дом — это одноэтажный домик мужской парикмахерской задавлен громадой офисного блока.
Клык пожимает плечами, делая вид, что ему все равно. Но я-то его знаю, и мне понятно,
— Клык, не огорчайся, не надо, — я ласково пробую его утешить. На мгновение наши взгляды встречаются, и я вижу боль, застывшую в его глазах. Потом он отводит их в сторону и, когда снова смотрит на меня, прочитать в них уже ничего невозможно.
— Большое дело. Ну нашли бы мы ее? Что бы это изменило? Ни-че-го! Я всегда так говорил. И вообще, все это — пустая трата времени. Но уж, на всякий случай, давайте последний адрес проверим.
— Давайте, — поспешно соглашается Игги. Этот последний адрес был зашифрован рядом с его именем.
— Тогда вперед! — и, вопреки своей всегдашней привычке, Клык взлетает, не обернувшись посмотреть, следуем ли мы за ним.
Ангел дождалась, когда Надж и Газ поднялись в воздух, и шепчет мне на ухо:
— Он ужасно расстроен.
— Я знаю, мое солнышко.
— А мне все равно, кто мои родители и откуда я, — говорит она, искренне заглядывая мне в глаза. — Откуда бы я ни была родом, я туда не хочу возвращаться. Если тебя там не будет, мне там тоже делать нечего.
Я целую ее в лоб.
— Об этом думать пока рано. Нам вообще ни о ком ничего толком неизвестно. Ни про тебя, ни про меня. Ни про кого из нас. Вот дойдет до дела — там и посмотрим.
— Подождите, подождите, — пищит Тотал. — Мне еще пописать надо.
— Там над магазинами есть какие-нибудь жилые квартиры? — спрашивает Игги. Все, что он при этом думает, ясно написано у него на лице.
— Нет, — вздыхаю я. Иггин зашифрованный адрес оказался магазином китайских и корейских продуктов в длинной веренице дешевых лавчонок.
— А напротив что? На другой стороне?
— Продажа подержанных автомобилей.
— Это я, ребята, виноват. — Клык понуро опустил голову. — Я думал, я сломал этот код. Но, по всему видать, только воду замутил.
Надж на это совсем разволновалась:
— Ты, Клык, с ума сошел! При чем тут «виноват»? Во-первых, никто ничего другого не придумал, а, во-вторых, если ты ошибся, значит, нам нечего огорчаться, что родителей наших в трущобы занесло, и надо не отчаиваться, а продолжать искать дальше.
По-моему, она не просто утешает Клыка, а действительно, верит в то, что говорит.
— Да пошли вы все к черту! — неожиданно разорался Игги и изо всех сил саданул кулаком в телефонный столб. Сморщился от боли, а я увидела его содранные до крови костяшки пальцев.
— Игги, успокойся, не надо…
— Чего «не надо»-то? С какой стати мне успокаиваться? В могиле я вам успокоюсь. А сейчас мое спокойствие большого значения не имеет. А имеет значение только то, что мы перекати-полем живем. Без места своего, без корней! Я так больше не могу! Мне ответы нужны, определенность хоть какая-нибудь. — Он то кричит, размахивая руками, то, поддавая ногой поребрик, меряет шагами мостовую. — Вечно за нами погоня, вечно мы бежим от кого-то!