Школа
Шрифт:
Старший поднял руки, показывая открытые ладони и что-то заговорил спокойным извиняющим тоном. Медленно отрицательно покачав головой, держа в левой руке саблю, я указал пальцем на порушенный лагерь. Кто-то за это должен ответить, и этот кто-то в трёх лицах стоит передо мной.
Тот снова что-то сказал и, получив в ответ те же движения, скомандовал, и они все трое извлекли мечи, старший направился ко мне, помощники стали обходить по бокам.
Уровень их мастерства выяснился почти сразу, с какой стороны браться за меч они знали, и это все их достижения. Предположу что они более обучены стоять в шеренге с щитами и копьями, а мечи для них это так, дополнительное оружие. Двумя ударами срубив головы тем, что обходили по бокам, со старшим я уже поработал серьёзнее, срубил ему
Вспомнив слова Генерала, что напутствовал меня перед уходом в этот мир, я скривился и пробормотал:
— Как тут добрее будешь?
В это время от остальных гостей послышалась команда, отчего воины встали в шеренгу, доставая мечи, закрывая кареты, а сбоку ещё десять воинов готовили луки.
— Это чего это вы удумали? — нахмурился я.
Тут последовала новая команда, и зазвучали тетивы луков, спуская стрелы. Перерубив на лету все стрелы, что были направлены в меня, я зло прорычал:
— Сами напросились, я вас не трогал!
Лучники были очень опытные, этого не отнять. Только трое стреляли в меня, остальные рядом, чтобы если бы я перекатом ушёл в сторону, хоть одна бы да достала и лишила подвижности, если не убила, конечно, но я их разочаровал, эти три срубил на лету, остальные проигнорировал и, убыстряя шаг, направился к шеренге воинов, пока не перешёл на бег. Тут всего сто метров, моментом доберусь.
Лучники перешли на беглую стрельбу и уже не замачивались, целились только в меня, но ни одна стрела так и не достигла меня, перехваченные в полёте моими очень больно жалящими клинками сабель, а вот воины в шеренге ничего противопоставить мне не смогли. Если бы у них были щиты и копья, то… секунд на пять задержали бы, пока я прорубал проход, а так достал двух воинов и, прорвавшись в образовавшуюся брешь, стал банально их резать. Каждый удар был смертелен и буквально через семнадцать секунд, шеренга их тридцати воинов перестала существовать, а я рванул к дрогнувшим лучникам, срубив на бегу офицера, что пытался меня перехватить. У меня получилось, у него нет, я дальше побежал, а он распался на две половинки.
Срубив трёх лучников, что успели достать мечи, я использовал метательные ножи, чтобы они догнали улепётывающих воинов, ни один не убежал. После этого я развернулся и направился к толпе из дворян и челяди что с ужасом смотрели на меня. Их я тоже собирался порубить, сами виноваты. Думали, я их слуг побью их не трону. Ага, щас-с. Ещё как трону.
Порубил бы я их, всех порубил, это без сомнений, но спасла их всех девочка лет одиннадцати в дворянском платье. Именно она вышла из испуганно отшатнувшейся толпы и упала передо мной на колени, на вытянутых руках протянув шкатулку набитую золотом и украшением. Замерев, я обвёл злым взглядом всех кто стоял рядом, достал платок и медленно вытер лезвия сабель, с которых капала кровь, убрав их в ножны. Девочка как сидела, опустив голову и показывая тонкую шейку, где билась вена, так и сидела. Взяв из её рук шкатулку, я ещё раз осмотрев с заметным облегчением вздохнувших выживших пока гостей и стал перебирать всё, что находилось в шкатулке. Снова по толпе челяди и дворян пронёсся вздох ужаса, когда золотые монеты из шкатулки посыпались на траву, значит, плата не принята. Этого я и добивался, пусть бояться. Оставив в шкатулке только драгоценности, я достал один из неиспользованных метательных ножей, отчего три дамы грохнулись в обморок, чуть позже за ними последовал один из мужчин, а я стал выковыривать драгоценности. Всё брал, и мелкие и крупные бросая не нужную оправу на землю. Теперь на ладони у меня лежало восемь камней, совсем уж мелочь я не брал. Показав толпе на них, указал на лагерь и жестами продемонстрировал, что плата мала. Пришлось
Вернувшись к лагерю, я стал восстанавливать его. Это заняло у меня две минуты, поднял шест, натянул полог навеса, да сбегал к озеру, снова наполнив котелок и подвесив его над костром, рядом поставил чайник. Да ещё поленьев добавил, а то те, что были, уже в пышущие жаром угли превратились. Потом присел на корточки у костра, достал из сумки переносной холодильник и, открыв его, осмотрел куски мяса, что там лежали. Выбрал свиные рёбрышки и мозговую гость. То мясо что едва начало вариться подбирать с земли я побрезговал, свежее использовал. Ну а потом когда закипела вода, где появились пятна жира, начал резать овощи, включая картошку. Лук уже был в котелке, посолить я тоже не забыл. Подумав ещё и лист лаврушки бросил.
Снова помешивая отмытой от земли длиной лопатко-плошкой готовившийся борщ, я поглядывал на пришлых. К моему удивлению они спустились в низину на противоположную сторону озера и начали разбивать там лагерь, а десяток мужчин из возниц и челяди стали заниматься воинами. Хоронить. Раненых не было, я не допустил такого. Заметив пожилого старичка в довольно приличной одежде, что выговаривал что-то двух девчушкам-дворянкам, я прищурился пристально его рассматривая, и ахнул:
— Учитель. Так это же то, что доктор мне прописал.
Оставив борщ доходить до кондиции, я посмотрел на почти скрытое солнце, покосился на землекопов, что рыли общую могилу, те замерли и несколько испуганно смотрели как я, обходя озеро, направляюсь к их лагерю. Там тоже напряглись, но разбегаться не спешили, плата была мной принята. В королевстве это священно.
Подойдя к старичку, я показал на его голову и продемонстрировал большую золотую монету из своих запасов:
— Старик, мне нужно то, что у тебя в голове, язык и письменность. За это получишь эту золотую монетку. Ты понял меня? — раздельно, как будто разговаривал с маленьким ребёнком, сказал я ему.
Тот не понимал, даже когда я перешёл на жесты, всё равно с непониманием смотрел на меня. Пришлось действовать силой. Сунул ему в руки монету, типа за знания заплатил, взял за шкирку и повёл в своё лагерь. Мне никто не мешал, только смотрели со стороны очень настороженно, там я бросил на старика плетение паралича, замаскированное естественно. Уложил на землю рядом с костром, кстати, помешал ещё раз, борщ был почти готов, и надел ему на голову собранную конструкцию по скачиванию памяти. Пять минут и готово. Сняв с огня котелок, пусть в стороне доходит, повесил чайник и занялся знаниями. Перекинул в амулет всё что нужно, то есть язык и знания грамматики с письменностью, коснулся своего лба и улёгся рядом со стариком. Я не боялся, что пришлые зайдут в лагерь, они меня слишком боялись.
Так и оказалось, когда я очнулся минут через десять, всё было как прежде, разве что заметно стемнело, и лишь оранжевая полоса светлела на горизонте, где ещё виднелся краешек солнца. Встав, я осмотрелся и, подойдя к костру, сняв кипевший чайник, сыпанул в него заварки, в смысле бросил два пакетика чая с бергамотом.
Коснувшись лба старика амулетом, я снял с него паралич, оборудование снятия памяти я уже разобрал и убрал в пространственную сумку, поэтому наблюдая, как тот зашевелился, спросил на местном языке:
— Ужинать будете? Хотелось бы пообщаться, заодно поедим.
— Вы же не говорили, а сейчас почти чисто разговариваете, только акцент небольшой — приняв сидячее положение, сказал старик.
— Я у вас память скачал и себе внедрил. Не всю, только знания языка и письменности Остальное мне без надобности.
— Вы Проклятый? — спокойно спросил старик. Испуганным особо он не выглядел, так, слегка заинтересованным ответом поинтересовался.
— У нас говорят маг или одарённый — готовя стол, то есть, расстилая скатерть на траве, ответил я. — Местные прозвища меня не интересуют, хотя в принципе и не обижают тоже.