Школьная бойня
Шрифт:
– О как! – удивился Гуров.
– А все почему? А все потому, что у них его больше, а у нас гораздо, гораздо меньше.
– Витиевато, но поспорить трудно, – согласился Лев Иванович.
Они чокнулись. Физрук снова огляделся.
– Странный какой-то праздник, не находите? – спросил он.
– Да я как-то нечасто бываю на подобных мероприятиях, – признался Гуров. – Все больше по другой части. А почему странный?
– Потому что весь год был странным, – чтобы его было лучше слышно, физрук старался произносить слова собеседнику прямо в ухо. –
– Но событие-то неординарное, согласитесь?
– Ерунда. Новое здание на соседней улице. Автоматом туда перейдут все учителя.
– А вот я слышал о том, что кто-то хочет уволиться, – вспомнил Гуров слова Шлицмана.
– Ну разве что наш историк, – догадался, о ком идет речь, физрук. – Так невелика потеря.
– Я никого из учителей не знаю, – прервал его Гуров. – Это внутренние ваши дела, я не имею никакого отношения…
– А я и не сплетничаю, – перебил собеседника физрук. – Вы меня не так поняли. Я про то, что свято место пусто не бывает.
– Я так и понял, – отстранился Гуров.
Мелодии сменяли одна другую, в центр зала вышли еще несколько танцоров, среди которых были не только взрослые, но и дети. Веснин, утомившись скакать от стола к столу, снимал происходящее, уже сидя на краю сцены. Рядом с ним стояла тарелка с остатками салата и бутылка газировки.
Маша и Рыжов о чем-то оживленно беседовали. Никакой ревности Гуров не испытывал – опять же, он четко чувствовал настроение жены и ее знакомого. Романтикой в отношениях и не пахло.
– Отлучусь-ка я, – подмигнул физрук и, ловко лавируя между людьми, вышел из зала.
Гуров совершенно не знал, чем ему заняться. Такие моменты он очень не любил, да и кому такое положение дел вообще может нравиться? Все, кто находился в зале, так или иначе давно были знакомы между собой и чувствовали себя здесь как дома. Во всяком случае, таких было большинство. Свое общество кому бы то ни было Гуров навязывать не любил и не считал нужным, предпочитая, если уж того требовали обстоятельства, тихонько отсидеться где-то в стороне. За столом, куда его определили, было пусто – гости разбрелись по своим делам, а будь они здесь, то общение вряд ли сложилось.
Гуров хотел было отправиться покурить, но внезапно появилась заместитель директора и практически упала на соседний стул. После знойных танцев с Немировичем ее волосы растрепались еще сильнее, но выражение лица было довольнее некуда.
– Воды, – она посмотрела на стол, и Гуров преподнес ей стакан с соком, который сам же налил чуть ранее для Маши, но она предпочла вино.
– Сойдет, – обрадовалась Тамара Георгиевна и сделала большой глоток. – Ох, как хорошо. Видели нас? Видели?
– Впечатлен, – улыбнулся Гуров. – Занимались когда-то танцами?
– Я занималась балетом и подавала надежды, а потом стала лениться и в конце концов бросила, – заместитель директора качнулась в его сторону, будто хотела положить голову ему на плечо. – Конечно, то, что вы сейчас видели, не сравнить с классикой! Но, знаете,
– Сегодня я не в форме, – ответил Гуров.
– А зря. Очень зря. Потом чувствуешь себя другим человеком, – переводя дыхание, возразила Тамара Георгиевна. – Маша-то, а? Красавица!
– Согласен.
Заместитель директора вдруг резко стала серьезной.
– Вам все нравится? – строгим голосом спросила она. – Всего хватает?
– О да, – кивнул Гуров. – Можете не волноваться.
– Мы старались, – расплылась в широкой улыбке Тамара Георгиевна.
Гуров понял, что помаленьку сходит с ума. Еще одна такая слащавая мордаха напротив – и его стошнит. Он сделал вид, что ему срочно нужно ответить на телефонный вызов, и сунул руку в карман.
– О, конечно, конечно… – взмахнула рукой Тамара Георгиевна. – Не отвлекаю, не отвлекаю…
Гуров пошел к выходу. По пути поймал взгляд Маши и подал знак глазами. Все хорошо, мол, отдыхай.
Он вышел в коридор и вдохнул полной грудью. Время приближалось к половине третьего ночи. Значит, скоро можно будет с чистой совестью свалить с этого утомительного мероприятия. Если, конечно, благоверная не захочет встретить рассвет.
Телефон и впрямь завибрировал в его руке. Высветившееся на нем имя не сулило ничего хорошего.
– Слушаю, Петр Николаевич, – осторожно проговорил Гуров.
– Не разбудил?
– Я же с женой на выпускном, – напомнил Лев Иванович. – Или не говорил?
– Да знаю я, – перебил подчиненного Орлов. – Стас сказал. Как там у вас дела?
– А что такое?
– Ясно. Значит, не в курсе. Труп у вас там. Крячко с опергруппой скоро будут.
Гуров обескураженно уставился на собственное отражение в оконном стекле.
– Шутишь, что ли, Петр Николаевич?
– А ты как думаешь?
– Да я сейчас стою в коридоре этой самой школы, – произнес Гуров и посмотрел сначала вправо, а потом влево. – Тут веселье рекой. Какое убийство? Кто вызвал полицию?
– Вызвала Арефьева Ольга Игоревна. Сказала, что обнаружила в библиотеке тело учителя истории. Пощупала пульс, но не нашла. Решила, что человека убили. Проверь, что там.
Не отнимая трубку от уха, Гуров быстрым шагом пошел влево, повернул за угол и тут же сбавил скорость, увидев «Снегурочку», стоящую возле стены. Внезапное появление Льва Ивановича испугало ее настолько, что она тихо вскрикнула и изо всех сил вжалась в стену.
– Никуда не уходите, – приказал Гуров.
Двери, ведущие в библиотеку, были открыты. Сышик подошел к ним вплотную и остановился. Помещение все так же заливал свет от фонаря, стоявшего прямо перед окном. В метре от окна на полу вверх лицом лежал учитель истории. С его лицом было что-то не то. Гуров подошел ближе, наклонился и чиркнул зажигалкой. Возле рта Шлицмана виднелись остатки рвотной массы. Лицо покрывали кровавые мазки, словно кто-то, уходя, решил напоследок раскрасить его кожу, но источника кровотечения при беглом осмотре видно не было.