Школьная любовь
Шрифт:
– Да, – соглашалась она. – Мы такие красивые, что у парней просто дух захватывает. И мы сразу же знакомимся с двумя суперскими друзьями.
– Послушай, – перебила я, – а разве у нас за границей нет парней?
– Есть, конечно, но они же не с нами, – Илона лукаво подмигнула, и мы засмеялись.
– Ну да, ну да, знакомимся, а потом?
– Потом мы все вместе идем в лес, а там так красиво, все заснеженное, пушистые елки, снег глубокий, и мы играем в снежки… У тебя волосы разметались по рыжему меху шубки…
– Здорово! – восхитилась я.
Илона училась не очень хорошо, школу
– Послушай, – недоумевала я, – разве тебе не обидно?
А она только плечами пожимала. Вот, например, спросит ее о чем-нибудь учительница, она встанет с таким видом, будто ее оторвали от важного дела. Вот так медленно поднимется, обопрется пальцами о крышку стола и молчит, да еще улыбается чуть насмешливо.
– Любашевская! – возмущались учителя. – О чем ты мечтаешь?!
Илона усмехнется, опустит голову и молчит. Или, если дела совсем уж плохи и надо получить положительную оценку, она скороговоркой отвечала заданный параграф и выжидательно смотрела на преподавателя.
– Ладно, садись, «четыре»…
Илона шла на место под шепоток усмехающихся одноклассников.
– Ты же могла ответить на «отлично», – говорила я ей после урока.
– Мне пятерку не поставят, – отвечала она безразлично.
– Но почему?
– Разве я похожа на отличницу? Знаешь, учителя меня никогда не любили, с самого первого класса. Не любили, и все. Сначала я удивлялась, а потом решила, не любят – и не надо. Я ведь их тоже не люблю.
– Да, но аттестат-то нужно получить, – напоминала я. – И, желательно, с хорошими оценками.
– Как-нибудь, – отмахивалась она.
Но когда я уж слишком доставала ее рассуждениями о высоких оценках, Илона не выдерживала и спрашивала:
– А тебе не обидно? Ты самая красивая девчонка в классе, а строишь из себя дурнушку!
– Я?!
Признаться, красавицей себя я не считала. Так, обычная девчонка, каких много. Вот Маринка – это да! Она высокая, ноги от ушей. Мы измеряли, 117 сантиметров, как у знаменитых манекенщиц…
Но Илона быстренько разбивала мои доводы:
– Ноги длинные, но это еще не показатель красоты, верно? При этом щиколотки слишком толстые, руки грубые, кожа бледная, под глазами мешки, ресницы и брови белесые, нижняя губа выпячена, да еще веснушки! Нет уж, какая она красавица? Да и кто тебе сказал?
– Ну…
– В том-то и дело, – усмехалась Илона. – Она сама так сказала, а ты поверила.
– В классе так считают, – не сдавалась я.
– Кто?
После таких разговоров я приходила домой и недоверчиво рассматривала себя в зеркало, словно заново узнавала.
Вот я: лицо как лицо, конечно, оно не бледное, как у Маринки, кожа у меня золотистая, безо всяких там веснушек. Глаза? Какие у меня глаза? Серые? Нет, серые у Маринки, как две ледышки. А у меня ярко-зеленые и ресницы длинные, густые, не то что у Маринки – коротенькие, белесые… И брови тоже: у меня темные, красивой формы, дугой. У нее же еле видные черточки над набрякшими верхними веками. И губы у меня красивые…
В другой раз, возвращались из школы, болтали, и вдруг Илона спросила:
– Ты зачем волосы прячешь?
– Не прячу, просто закалываю, чтоб не мешали, – оправдывалась я.
– Вот-вот, залижешь назад, зачешешь, да еще и заколкой прихватишь. Ты что? Старушка?
Волосы у меня длинные, ниже лопаток, и густые.
После Илонкиных рассуждений я пошла в парикмахерскую и сменила прическу.
В школе все ахнули.
Учительница по географии даже съязвила:
– Что-то Дина у нас заневестилась, как бы замуж не выскочила.
Я смутилась и забрала волосы в хвост, чтоб не так бросались в глаза.
А Илонка только посмеивалась.
Еще она много рассказывала мне о своих деревенских друзьях. Каждое лето Илона уезжала к бабушке, и там была по-настоящему счастлива, там она была другой Илоной. Я никак не могла понять почему.
Однажды Илона упомянула о какой-то девушке, которая появлялась в деревенском клубе. Она приезжала верхом на гнедом жеребце, никогда не привязывала его, потому что никто, кроме хозяйки, не мог подойти к норовистому коню.
Она входила в душный зальчик, поигрывая стеком, и все замирали, глядя на нее. Но она никогда никому не отдавала предпочтения. Словно ждала…
– Она была красивая? – спросила я, выслушав Илону.
– Она была необыкновенная, не такая как все, понимаешь?
Кажется, теперь я понимала ее…
Зима промелькнула незаметно. Перед Новым годом в школе разразилась эпидемия гриппа, поэтому общий вечер отменили, а потом я вообще уехала на каникулы к бабушке.
Весна наступила в одночасье: буйная и ранняя. В середине марта стояла почти майская теплынь, снег сошел. Пахло летом.
Как-то перед выходными Илона повела меня к своей соседке Рите. Рита училась в параллельном классе и, оказывается, давно приятельствовала с Илоной. Каково же было мое удивление, когда у Риты мы столкнулись с Маринкой.
Тут уж, хочешь не хочешь, пришлось общаться. Мы обе успешно сделали вид, что никакого бойкота не было, да и ссоры тоже, болтали, как всегда, непринужденно, словно не существовало этих месяцев, когда мы едва кивали друг другу. Илона снова загадочно улыбалась и молчала. Маринка вела себя со мной очень корректно. Даже комплимент отвесила по поводу того, что я стала хорошо выглядеть. Я приятно удивилась и подумала, что наша размолвка подействовала на нее положительно, что теперь-то Маринка кое-что осознала и мы сможем общаться, как и раньше, только теперь наше общение будет на равных.