Школьник Свен (из норвежской жизни)
Шрифт:
— Это мы прочтем, господа!
— Нет, нет! — закричал Свен Бидевинд, подбежав к кафедре с протянутой вперед рукой. — Отдайте мне это!
— Отдайте мне это?! Что это за тон? Поди н сядь на свое место!
И адъюнкт прочел торжественным тоном стихотворение Свена. В нем говорилось о Колумбе, который, стоя на палубе своего гальота, смотрел вдаль, надеясь увидеть землю на горизонте. За ним роптала его недовольная команда. „Неужели, — думал Колумб, — за этой неподвижной гладью нет земли, неужели я найду здесь только могилу для себя и для того плана, который я задумал". А вооруженная команда надвигалась
— Скажите пожалуйста! Эпическое произведение! — насмешливо сказал Свеннингсен.
Все мальчики смотрели на Свена, большинство хихикало.
Свен сидел, закрыв лицо руками и уткнувшись головой в пульт.
— Замечательное стихотворение! — сказал адъюнкт.
— Только в двух или трех местах есть ошибки в размере, — заметил Симон Сельмер, зубрила, глядя на адъюнкта с своего первого места.
— Это нужно непременно сохранить, — продолжал адъюнкт тем же насмешливым тоном, складывая листок.
Свен Бидевинд поднял голову.
Адъюнкт положил листок в карман своего сюртука.
Свен Бидевинд вскочил и подошел к нему.
— Отдайте! Это мое!
— Это было твое, а теперь это стало мое, господин поэт!
— Отдайте, оттайте, я хочу, чтобы вы отдали мои стихи, — кричал Свен со слезами в голосе.
Адъюнкт Свеннингсен удивленно и строго посмотрел на Свена. Таким он еще ни разу нс видел миролюбивого ученика.
— Как ты смеешь так говорить? Хочу! Твое хочу лежит у меня в кармане, милый мой, и будет лежать там. Если ты занимаешься такими делами за уроком, — я ведь вижу, это написано школьными чернилами, — то я нросто-на-просто конфискую твои стихи. Вот и все!
Тут произошло нечто неслыханное. Свен Биде-винд стоял между двумя первыми скамьями, Симона Сельмера и Антона Беха.
Когда адъюнкт при последних словах похлопал по своему карману, Свен изо всей силы ударил кулаком по пульту Антона Веха и произнес дрожащим от слез голосом:
— Это безобразие!
Адъюнкт скатился с кафедры.
— Что ты сказал? Что ты сказал? — и адъюнкт схватил Свена за ухо.
— Безобразие! Безобразие! — кричал Свен вне себя от обиды и не в силах удержаться от слез.
Раздалась звонкая пощечина, другая, третья, сопровождаемые восклицаниями адъюнкта: — Что ты сказал? Что ты сказал?
А Свен Бидевинд все громче и исступленнее кричал: „Безобразие! Безобразие!"
Весь класс сидел, как окаменелый. Наконец, адъюнкт остановился, толкнул Свена на место и, глядя на него, проговорил:
— Ступай на место, ты достаточно наказан, дерзкий мальчишка!
Свен
— Безобразие! — вопил он отчаянным голосом. Адъюнкт Свеннингсен опять повернулся. Но тогда Антон Бех поднялся с своего места. Это был самый сильный мальчик в классе, высокий и белокурый. Он спокойно сошел с своей скамьи и встал перед адъюнктом.
— Это было действительно гадко! — сказал он. Свеннннгсен сделал шаг назад и замолчал. Антон Бех спокойно смотрел ему прямо в глаза. За ним рыдал Свен Бидевннд. В классе не слышно было ни звука.
Адъюнкт повернулся и раза два прошел по классу. Потом, не сказав ни слова, сел на кафедру и стал спрашивать Симона Сельмера. Антон Бех сел, Свен Бидевннд вернулся на свое место.
Час прошел в совершенной тишине, урок отвечали вполголоса. Когда раздался звонок, Свенннгсен вышел из класса, не сказав ни слова и забыв задать урок к следующему разу.
Во время перемены Свен держался в стороне от других; он был красен, как пион, и сильно взволнован.
Впрочем, он и всегда держался отдельно. Он был в школе уже два года, но никто из товарищей близко не знал его. Вне школы он редко встречался с ними, он, по большей части, сидел у себя в огромном старом доме, похожем на загородную усадьбу.
Итак, Свен ходил во время перемены один вдоль дворовой ограды, а большинство стояло в кучке около гимнастики, говоря о нем и косясь на него.
— Ужасная дерзость!
— Так он стихи пишет, этот чудак!
— Но каково? — прямо в лицо Свеннингу! А?
— Возмутительно! — объявил Симон Сельмер. — Он так важничает своими стихами, как будто это на самом деле совершенство.
— Во всяком случае, лучше твоих, — неожиданно сказал Антон Вех, стоявший неподалеку и все время смотревший на Свена Бидевинда.
— А ты для чего вмешался — из благородства, конечно? — насмешливо спросил его Симон Сельмер.
— Для чего я вмешался, это мое дело, — а вот ты сунулся с своими замечаниями для того, чтобы подлизаться к Свеннингу, а это низко! Свеннинг вечно издевается над классом, а мы поддерживаем его и смеемся.
— Да разве я вмешался?
— А зачем ты выскочил с каким-то глупым замечанием насчет размера стихов? Можно подумать, что ты в этом что-нибудь понимаешь!
И положив руки в карманы, Антон Бех ме-дленно отошел к углу двора, где стоял Свен Бидевинд. Когда Антон был уже близко, Свен наполовину отвернулся и принялся ковырять заборный столб.
— Напрасно ты, Антон, вмешивался в дело. Пусть бы дрался, а теперь и тебе достанется из-за меня. К чему? Какой смысл?
— Какой смысл? Ты думаешь, что я должен был сидеть на месте и предоставить Свеннингу оскорблять честь класса? Разве он имеет право читать записки, которые находит в книгах, и которые его не касаются?.
— Да, но…
— Но ты ужасно хорошо поступил, Бидевинд, ужасно хорошо!
— Ну…
— А теперь придет ректор. [5] Свеннинг конечно, сейчас же пошел жаловаться.
5
Ректор — заведующий школой.