Школьник Свен
Шрифт:
— Да…
— Но я, знаешь ли, с своей стороны, расскажу ректору про все подлости Свеннинга. Можешь положиться на эго. Пусть он делает, что хочет.
— А ты думаешь, будет плохо?
— Не знаю, как тебе сказать. В прошлом году выключили Андерса Хольм.
Раздался звонок, перемена кончилась.
В классе было совершенно тихо против обыкновения. Это был урок самого ректора — история.
Ректор долго не приходил. Все понимали причину, — Свеннннг жаловался.
Наконец, дверь отворилась, — все вздрогнули. Ректор Хольсг, суровый и серьезный старик, взошел
Покачиваясь слегка из стороны в сторону, он обводил класс испытующим взглядом своих темных глаз, глубоко лежавших иод высоким чистым лбом. Прошло несколько минут.
— Свен, ты! — сказал он наконец.
Краска бросилась в лицо Свену, он поднялся, полный страха и ожидания.
— С какого события начинается отдел истории, который мы называем „новым временем"?
— С-с-с открытия Америки.
— В каком году?
— В 1492.
— Кем?
— Христофором, — громко и радостно произнес Свен, и потом упавшим голосом прибавил, — Колумбом.
По классу пронеслось легкое хихиканье, совсем, совсем тихое, — выражение лица ректора вовсе не располагало к веселью. Он стоял на кафедре строгий и серьезный, и продолжал тихо покачиваться. Сегодняшний урок касался войны между
северными и южными штатами в 1864 году. Если ректор начинал спрашивать о Колумбе и именно Свена, то это доказывало, что он не так уж серьезно посмотрел на жалобу Свеннинга.
— Кто он был родом? — продолжал ректор.
— Испанец.
— Вимсс…
— Нет, генуэзец!
— А испанцы?
— Снарядили его экспедицию.
— Расскажи мне вкратце историю Америки с ее открытия до 1860 года.
Глаза Свена блеснули. Здесь он был в своей сфере!
История и география были двумя единственными предметами, которые Свен знал, как следует. Не оттого, что он прилежно учил уроки, а потому, что все, что касалось этих предметов, легко и прочно укладывалось у него в голове и составляло огромный запас знаний, который всегда был у него под рукой. Стоило ему только закрыть глаза и заглянуть к себе в голову, перед ним сейчас же расстилалась вся карта земли с морями, государствами, городами, реками и горами, расами, квадратными милями, количеством жителей, ввозом и вывозом, промышленностью и т. д.
История, подобно живым картинам, двигалась над всеми государствами, он ясно и живо представлял себе их, каждое в отдельности, с изменчивыми очертаниями и границами.
Краткий обзор истории Америки! Это была обычная система ректора Хольста производить внезапные повторения разных отделов истории, а зоркий глаз его открыл, что это было настоящее поприще Свена Бидевинда. Как ни строг и ни неприступен казался ректор, продолжавший покачиваться на кафедре, как ни горд был его белоснежный лоб, Овен чувствовал себя перед ним спокойно и уверенно. То, что он именно теперь спрашивал его таким образом, заставляло Свена надеяться найти суд более справедливый, чем пощечины Свсннингсена.
И краткий обзор сошел благополучно. Ректор прерывал его своими обычными „Вимсс…“
Урок проходил тихо и медленно; ученики вполголоса рассказывали об американской гражданской войне, а ректор от времени до времени делал свои обычные замечания.
Наконец, раздался звонок, и, задав урок к следующему разу, ректор громко сказал:
— Свен Бугге и Антон Бех, останьтесь в классе, остальные выходите!
Вот оно! Сердце Свена Бидевинда больно сжалось.
Класс опустел. Ректор попрежнему покачивался на кафедре.
— Подойдите сюда оба!
Антон Бех и Свен Бидевинд подошли к кафедре. Антон мрачно и упрямо смотрел перед собой на стену; взгляд Свена, полный страха и ожидания, был устремлен на ректора.
— Адъюнкт Свеннингсен жаловался мне на тебя, Свен! Он нашел вот эти стихи в твоей книге — и ректор вынул бумажку из своего кармана. — Вместо того, чтобы наказать тебя за то, что ты занимаешься посторонними делами во время урока, он одобряет твои стихи, прочитывает их твоим товарищам и хочет сохранить на память. За это ты должен был бы быть благодарным господину Свеннингсену и как его ученик и как поэт. А ты, напротив, ведешь себя по отношению к нему совершенно непростительно и получил за это заслуженное наказание. Вот тебе твои стихи; адъюнкт Свеннингсен все-таки не находит их достойными того, чтобы сохранить их. Возьми.
Ректор протянул бумажку вперед, и Свен красный, как рак, взял ее. Ректор некоторое время молча смотрел на Свена Бидевинда. Внимательный взгляд увидел бы на его тонком лице едва заметную улыбку. Потом он обратился к Антону Беху.
— Ну, Антон, что ты мне скажешь?
Антон Бех вопросительно взглянул на ректора.
— Я слышал, что ты выступал самозванным защитником класса. Ты, может быть, удовлетворишься тем, что я сказал Свену. В таком случае я счастливее господина Свеннингсена, которому ты выдал не особенно лестный аттестат. Благодарю тебя!
Ректор протянул руку. Антон Бех опустил глаза и не трогался с места.
— Дай мне твою руку, мой мальчик! — сказал ректор внезапно изменившимся тоном, так ласково и сердечно.
Антон Бех заставил себя протянуть руку, ректор слегка пожал ее.
— Ну, теперь можете итти оба.
Свен Бидевинд и Антон Бех быстро вышли из класса. Внизу на лестнице Антон остановился.
— Я на хожу, — сказал он Свену, — что твои стихи ужасно хороши, да!
И они пошли дальше к выходной двери. На школьном дворе было, как всегда, шумно и весело. Антон опять остановился.
— Слушай, Бидевинд, — сказал он, — мы ни слова не расскажем остальным из того, что говорил ректор.
— Конечно! — ответил Свен.
— Видишь ли, — сказал Антон, — эти болваны все равно не поймут, что ректор был с нами, собственно говоря, ужасно мил.
— Да, — сказал Свен Бидевинд задумчиво, — он был очень добр. ИI отдал мне стихи.
— И не исключил из гимназии.
И с этими словами оба вышли во двор.
II
ПЕРЕВОРОТ