Школьный Надзор
Шрифт:
– Какой из меня антисемит? Я Иной. Мы все на положении евреев, во все времена. А своего Израиля нам никогда не видать.
– Представляю себе это. – Дмитрий прислонился к стене напротив лекаря. – Только называлось бы наше государство по-иному. К примеру, Авалон.
– Или Джиннистан, – блеснул эскулап знанием своего великого соплеменника Гофмана.
– Или Неверленд, – по инерции ответил Дмитрий, но при слове «Джиннистан» он тут же подумал про Анну, которая сейчас спала на полке, засунув руку под голову. Потом вспомнил, что Неверленд уже есть, это ранчо Майкла Джексона.
– Не знаю, не знаю, – усмехнулся Фрилинг. – Насчет государства. А вот гетто – вполне
– Сейчас-то мы едем туда, где очень много людей, – возразил Дреер.
– Как в музей, – ответил Фрилинг.
Дмитрий не имел права рассказывать ему то, что узнал о Петербурге от Лихарева. Но вдруг ухватил один вопрос, который начальству так и не задал.
– Герр Фрилинг… – Дмитрий не привык отчего-то называть лекаря, как школьники, Карлом Эрнстовичем. Во-первых, из-за неудобства произношения, а во-вторых, потому что эскулап не был обрусевшим немцем. – Вы хорошо знаете механику развоплощения?
– Вы спрашиваете врача, хорошо ли он знает механику смерти, герр Инквизитор, – мягко улыбаясь, ответил Фрилинг.
– Вы же не простой врач. Вы целитель Иных.
– Так что вас интересует, молодой человек?
– Меня всегда учили, что, если Иной развоплощается, его тело тоже отправляется в Сумрак. А там уже растворяется, куда быстрее, чем в земле. И чем глубже он уходит по слоям, тем быстрее распадается оболочка.
Дмитрий и на самом деле плохо в этом разбирался. Его учили погружаться на второй слой. Что бывает дальше – он не мог представить. Даже материальных доказательств существования слоев дальше третьего не имелось и быть не могло в принципе. Только рассказы магов и личный опыт. Еще хуже молодой Инквизитор представлял себе, как выглядит саморазвоплощение. В уме рисовалось нечто похожее на последнюю сцену из того же «Мартина Идена». Иной погружается все глубже, отрезая самому себе путь наверх, стараясь обмануть инстинкты.
– Я ничего не могу добавить. – Фрилинг затянулся. – Всю жизнь я занимался тем, чтобы не дать совершиться этому процессу.
– А возможно ли такое… При развоплощении стирается только Иная часть. Исчезает аура Иного, но остается живой человек?
– То есть вас интересует, может ли Иной убить в себе Иного?
– Не обязательно в себе.
– О, молодой человек, это вековая мечта всех вампиров и оборотней. Всех низших Темных. Если не удается взобраться наверх, можно ли вообще выйти из игры и при этом уцелеть?
– Мне известно про такие… опыты. – Дмитрий не стал говорить, что эксперименты проводились отнюдь не на людях. Хотя никто не накладывал ему печать, инквизиторские табу он усвоил очень хорошо.
– Чем они закончились?
– Объект еще существует. – Это все, что смог ответить надзиратель, сам себя загнавший в ловушку.
– Он мыслит? Двигается?
– Не знаю. Вряд ли.
– Вы сами ответили на свой вопрос, герр Инквизитор. Уничтожьте человеческую сущность, но оставьте в живых самого человека. Хотя бы уберите мозговую активность. Что вы получите? Овощ на двух ножках. А если вы уничтожите душу, кто останется?
– Вампир, – сказал Дмитрий.
– Даже у вампиров есть душа. – Фрилинг начал выбивать трубку. – Проклятая, но есть.
Дмитрий почему-то подумал о Толике Клюшкине.
– Но любить можно всех, – продолжил эскулап. – И нужно, наверное. Даже этих, с проклятой душой. Иначе зачем тогда наша школа?
Странно было слышать такие слова от Темного. Дмитрий не стал отвечать на риторический вопрос, хотя ответ у него имелся готовый.
Ответ
Школа нужна, чтобы держать в повиновении.
– Мне, конечно, проще, – развил свою мысль Фрилинг. – Я такой же, как эти кляйне вёльфхен [3] . Только рангом повыше.
«Самый странный Темный из всех, кого я видел», – подумал Дмитрий. Другие себя с низшими не равняли, тем более с оборотнями. Высший вампир еще мог стать уважаемым Темным, высший оборотень – никогда…
Приехали, когда уже рассвело. Еще в пригороде у Дмитрия заработал мобильник.
– Доброе утро, – сказал молодой голос. – Это Александр, ваш куратор.
3
Kleine Wolfchen (нем.) – волчата.
– Из Инквизиции? – зачем-то уточнил Дреер.
– А то! – жизнерадостно ответили в трубку.
Голос никак не вязался для Дмитрия с образом суровых питерских Инквизиторов. Впрочем, он смотрел фильмы о веселых питерских ментах, и удивляться не приходилось.
Александр уточнил номер вагона и попрощался. Дмитрий скомандовал подъем.
Ему говорили, что обычная местная погода – мелкий моросящий дождь. Однако было солнечно. А когда вышли на перрон Московского вокзала, надзирателя обожгло холодом. Сначала Дмитрий даже удивился: ни тучки, пронзительно-голубое небо, еще глубоким вечером рубашка прилипала к спине от жары – и вдруг так сквозит. Потом вспомнил, что вообще-то приехал в Северную столицу, и ключевое слово тут «северная».
Школьники ежились, торопливо плели согревающие заклинания. Им обучали на БЖД, чтобы зимой воспитанники избегали обморожений.
Мимо тянулась вереница пассажиров с рюкзаками, баулами и сумками на колесах. Прорезая этот поток, навстречу показался высокий светловолосый парень.
– Привет! – улыбаясь, помахал он. – Я Александр.
Дмитрий, честно говоря, ожидал другого. Хотя по голосу можно было догадаться, что куратор не будет высохшим аскетом с бритой головой и огнем в глубоко посаженных глазах. Но все равно отчего-то представлялось, что Инквизитор по крайней мере явится по всей форме. В сером балахоне с наброшенным капюшоном и с древним кулоном на толстой серебряной цепочке. И выйти он должен был не просто из толпы, а из Сумрака, окружив себя чем-то поэффектнее, чем Сфера Невнимания. Почему-то Дреер не мог представить себе куратора в образе своего ровесника в кроссовках и черных джинсах. На черной же футболке красовался знак Бэтмена. Глаза скрывали круглые солнцезащитные очки-«велосипеды». Длинные вьющиеся волосы Инквизитора стягивала в «хвост» обыкновенная резинка.
– Дмитрий!
Надзиратель ощутил крепкое рукопожатие. От худого Инквизитора тоже трудно было ожидать такой силы. Хотя тот был жилист.
Дреер представил Надежду и лекаря. Александр поздоровался и с каждым из школьников. Потом возгласил:
– Идем регистрироваться!
В недрах вокзала, у самого выхода, в потаенной комнате за соседними столами располагались сотрудники Дневного и Ночного Дозоров. От Темных сидела миловидная дама средних лет, от Светлых – пожилой мужчина с выправкой бывшего военного, чем-то похожий на их школьного Каина. Дама благоухала явно французскими духами, мужчина распространял крепкий, но приятный аромат тройного отечественного одеколона. Причем запахи не смешивались, а витали каждый на своей половине небольшого кабинета. И в этот кабинет, похоже, никогда еще не вваливалась такая орава.