Шкура льва
Шрифт:
— Смею напомнить вам, Ротерби, что время не ждет, — сказал он.
— Я не задержу вас надолго, — последовал холодный ответ, и мистер Кэрилл удалился.
— И что теперь, Чарлз? — спросила его мать. — Гортензия останется здесь?
— Именно ей и нужно остаться. Не затруднится ли ваша светлость также подождать в приемной? — сказал он, открывая для нее дверь.
— Что за глупость ты затеваешь?
— Вы зря тратите время, а время, как верно заметил мистер Кэрилл, не ждет.
Графиня направилась к двери,
— Уж не думаешь ли ты…
— Вы очень скоро узнаете, о чем я думаю, ваша светлость. Я прошу оставить нас одних.
Ее светлость остановилась в дверях.
— Если ты примешь поспешное решение, помни, что я могу действовать сама, — напомнила она. — Ты можешь верить, что этот человек твой брат, можешь не верить, и значит, — добавила она с жесткой усмешкой, обращенной к Ротерби, — ты можешь выбирать разные способы, чтобы избавиться от него. Но не забывай, ты все же должен со мной считаться. Может быть, он доказал тебе, что он одной крови с тобой, но, хвала Всевышнему, ни за что не докажет, что он одной крови со мной!
Лорд молча поклонился, сохраняя неподвижное выражение лица, в то время как она, назвав его дураком, вышла из комнаты. Закрыв дверь, он повернул ключ. Гортензия смотрела на него с ужасом.
— Я хочу выйти! — Голос девушки сорвался на крик, и она бросилась к двери.
Но Ротерби встал у нее на пути. Его лицо побелело, глаза горели. Гортензия отпрянула от его раскрытых объятий, граф замер, пытаясь овладеть собой.
— Этот человек, — сказал он, показывая большим пальцем через плечо на закрытую дверь, — будет жить или умрет, его освободят или повесят — как вы решите, Гортензия. — Девушка измученно смотрела на него, ее сердце стучало так, что было тяжело дышать.
— Что все это значит?
— Вы любите его, — прорычал Ротерби. — Да, я вижу это в ваших глазах. Ведь вы из-за него так испуганы?
— Почему вы насмехаетесь над этим? — спросила Гортензия.
— Нисколько! Отвечайте! Это правда? Вы любите его?
— Да, это правда, — ответила она твердо. — Вам-то что?
— Это значит для меня все! — ответил Ротерби пылко. — Все! Даже небеса — это ад для меня. Десять дней назад, Гортензия, я просил вас выйти за меня замуж.
— Ни за что, — заключила девушка, выставив руки, чтобы остановить графа.
— С тех пор кое-что изменилось, — произнес он, придвигаясь. — На этот раз предложение будет более привлекательно. Выходите за меня замуж, и Кэрилл сможет уехать, и ему не будет грозить судебное преследование. Клянусь! Если вы откажете мне, его повесят. Это так же верно, как и то, что мы сейчас разговариваем.
Она смотрела на него с презрением.
— Боже, — воскликнула она, — какое вы чудовище! Настаивать на женитьбе и заявлять, что в случае моего отказа ваш
— Нет ничего более человеческого, чем любовь к вам, Гортензия.
— Это невыносимо, — взмолилась девушка, закрыв лицо руками. — Отпустите меня, сэр! Откройте дверь!
Ротерби стоял, обдумывая ее слова. Потом повернулся и медленно пошел к двери.
— Не забывай — он умрет!
Эти слова, зловещий тон, злобный взгляд сломили дух девушки одним махом.
— Нет, нет! — спотыкаясь, Гортензия сделала несколько шагов. — О будьте милосердны! — Она была побеждена. — Вы… вы клянетесь отпустить его, вы позволите ему уехать из Англии, если… если я соглашусь?
Глаза графа сверкнули, и он бросился к девушке. Та словно окаменела, безжизненно позволила взять свои руки, пожиная плоды этой ужасной капитуляции. Ротерби стоял рядом с ней, кровь бросилась ему в лицо.
— Так я покорил вас? — воскликнул он. — Значит, мы поженимся, Гортензия?
— Но какой ценой, — ответила она с горечью — какой ценой!
— Я буду нежным, любящим мужем. Клянусь небесами! — пыл страсти смягчил его, как огонь смягчает сталь.
— Пусть будет так, — сказала мисс Уинтроп. — Спасите его, и я буду вам заботливой женой, милорд.
— И любящей? — потребовал он жадно.
— Конечно. Я обещаю.
Ротерби нагнулся, чтобы поцеловать ее, но вдруг со стоном оттолкнул. Да так сильно, что Гортензия наткнулась на кресло и рухнула в него, не удержав равновесия.
— Нет! — зарычал граф как сумасшедший. — Проклятье! — его охватило дикое безумие ревности. Он чувствовал боль и слабость от сознания того, как сильна ее любовь к другому мужчине. Ротерби старался сдержать себя, пытаясь подавить животное, примитивное создание, которым был в глубине души.
— Если уж вы так сильно его любите, то лучше пусть его повесят, — Ротерби засмеялся на какой-то высокой, неистовой ноте. — Вы сами вынесли ему приговор, дитя мое! Вы думаете, я возьму вас, словно использованную вещь? О черт! Неужели вы на это рассчитывали?
Направляясь к двери, граф засмеялся снова, из его горла вырвался дрожащий, злой смех. Гортензия следила за ним расширенными от ужаса глазами. Ее разум не мог понять это дикое поведение. Он повернул ключ в замке и, резким жестом распахнув дверь, крикнул:
— Введите его!
Мистер Кэрилл, нахмурившись, вошел в комнату, сопровождаемый лакеем. Его взгляд перебегал с лица Ротерби на лицо Гортензии. Вслед за ними вошла графиня. Ротерби отпустил слугу и закрыл за ним дверь. Он поднял руку, указывая на Гортензию.
— Глупая, — сказал он, обращаясь к Кэриллу, — она не согласилась выйти за меня замуж, чтобы спасти вашу жизнь.
Брови мистера Кэрилла поднялись. Но слова Ротерби немного успокоили его. Он понял, что за ними скрывалось.