Шла бы ты… Заметки о национальной идее
Шрифт:
Есть что-то притягательное в этой стране. Настолько, что даже те, кого она убивает или гонит, остаются её неотъемлемой частью. И похоже, что это именно американская мечта. Она может не совпадать с реальностью или быть ей полностью противоположна, но она есть. И, как показывает исторический опыт, далеко не только в теории. В конечном счёте все, приехавшие в Америку, так или иначе поднимались.
Нищие, не знавшие английского языка ирландцы, итальянцы и евреи. Первые бежали от голода. Вторые от безработицы. Третьи от погромов. Японцы, которых интернировали в ходе Второй мировой войны, — не в качестве
Китайские кули, пережившие чудовищную дискриминацию, ярко описанную Марком Твеном. Освобождённые чёрные рабы, которых победа Севера над Югом оставила умирать с голоду на никому не нужных плантациях или гнуть спину за гроши на бойнях и заводах Чикаго и Детройта, Бостона и Филадельфии. Русские послереволюционные эмигранты, оставшиеся без страны за спиной.
Так или иначе в этой стране устроились все. Приехали туда десятки миллионов. Со всего света. И продолжают приезжать и обустраиваться, невзирая на споры старожилов о том, не хватит ли впускать в страну новичков. Причём этим спорам и дискуссиям столько же лет, сколько самой Америке.
Причины, которые их вызывали и, судя по всему, будут вызывать в каком угодно далёком будущем, более чем резонны. Великая Депрессия. Холодная война. Кризис 2008-го. Сокращение англоязычного населения, белого населения, среднего класса… И так далее и тому подобное. Без конца и края.
Пустяки, дело житейское, как говорил любимец советских детей Карлсон, который жил на крыше. По сути дела, перефразировав и умяв в короткий афоризм библейскую формулу Экклезиаста. «Что было, то и будет. Что делалось, то и делается. Вот, придут некоторые и скажут: „Это новое“. Но всё это уже было в веках, бывших прежде нас». В вольном пересказе автора. Так что и один был прав, и другой. И Карлсон. И Экклезиаст.
Не было и не будет нигде в этом мире, чтобы обустроившиеся переселенцы и потомки переселенцев встречали новую волну «понаехавших» в их страну без ксенофобии и подозрений. Похабных анекдотов и мордобоя. Перетряски грязного белья. И вообще всего того, что бывает, когда в пьющую деревню приезжает трезвенник, а в патриархальный аул гей. Или вегетарианец-кришнаит. Представили? Ну вот.
Только деревня размером со страну. Так как Соединённые Штаты на самом деле очень патриархальное место, при всей стремительной эволюции их прибрежных океанских окраин. То, что принято в обиходе называть американской мечтой, — это мечта спокойного, консервативного хозяина. Человека обстоятельного и неспешного.
Мечта городского бюргера или сельского куркуля. Со своими тараканами в голове. Но признающего и за другими право на их собственных тараканов. Что в общем и целом в масштабах всей этой страны оставляет место для Нью-Йорка и Лас-Вегаса, колониального Вильямсбурга и Санта-Фе, Нового Орлеана и заштатной Москвы, штат Флорида.
Хочешь, живи в мегаполисе, в пентхаузе. Хочешь, в деревенском коттедже. Хочешь, колеси на своём байке по лучшим в мире дорогам. Хочешь, отсиживайся в хижине в лесах Висконсина, Скалистых Горах или болотах Эверглейдса. Пока никого не достаёшь и не задеваешь — твоя проблема.
Будь ты высоколобый суперинтеллектуал или красношеее деревенское быдло — «реднек». Республиканец или демократ. Традиционной ориентации
Прагматики-идеалисты
Американцев принято обвинять в том, что они корыстны и во всём, что делают, имеют свой сугубый интерес. Что в высшей мере несправедливо и нечестно. Они разные. Есть те, кто зарабатывает на милосердии. И даже очень неплохие деньги. Иногда самыми подлыми путями.
Хотя американца обмануть можно один раз. Первый. Он же последний. И не факт, что обманутый не устроит тому, кто на нём пытается нажиться, персональный Содом с Гоморрой. Народ вежливый, улыбчивый, но памятливый. И в целом довольно хорошо вооружённый.
Тем более что американские улыбки оттого такие широкие, что всех, кто кривил морду лица и строил окружающим козу в этой стране, давным-давно пристрелили. Практически свободное обращение оружия имеет свои минусы, но, с точки зрения автора, куда больше плюсов. В том числе в воспитании норм человеческого общежития.
Когда каждая квёлая старушка имеет шанс расправиться с конкретным обидевшим её злодеем на месте, без специального привлечения местных бюрократических структур. Со скоростью, определяемой только опытом в быстром извлечении из ридикюля пистолета и навыками стрельбы по бегущей мишени.
Так вот, американцы уважают профессионализм во всём. И их благотворительность тоже профессиональна. Что не есть корысть. Хотя есть те, кто с этого имеет, и немало. Благотворительность в США имеет неограниченные масштабы и охватывает практически всё их население. На свете много стран, бюджет которых меньше, чем собирают крупные американские благотворительные организации и фонды.
Автору по случаю пришлось теснейшим образом взаимодействовать с еврейскими структурами США — крупнейшими после пенсионных фондов из тех, что работают в этой стране, собирая финансовые средства. Было дело — сначала в качестве председателя совета директоров, а затем президента и вице-президента Российского еврейского конгресса.
Разумеется, речь идёт о тех временах, когда он на самом деле был тем, чем обязана быть главная еврейская организация страны. То есть занимался конкретными делами, а не обеспечением выживания руководства своего аппарата за счёт еврейских институций. Ну, нет ничего вечного под звёздами…
Поскольку никакая общественная деятельность не может долго развиваться без денег, а лучше прочих в этом мире деньги на общественную деятельность умеют собирать в США, причём именно евреи, фандрейзингу РЕК учился у американцев. Простые человеческие контакты вообще способствуют распространению опыта по планете. В том числе в сфере благотворительности.
Попутно автор осваивал не только технологии фандрейзинга. Общения со спонсорами, проверки подаваемых благополучателями проектов и долгосрочного планирования. Но и проникался его духом, вживаясь в будни местной американской элиты. Преимущественно еврейской. Включая профессионалов, лоббистов и исполнительных чиновников высшего ранга.