Шла бы ты… Заметки о национальной идее
Шрифт:
Возможно, именно излишне эффективная работа европейской инквизиции, выкосившей на европейских просторах всё, что могло бы быть предметом сексуальных домогательств, в конечном счёте привела к победному росту в Старом Свете эмиграции из стран Третьего мира. По крайней мере автор в этом инквизицию подозревает.
Теоретическим обоснованием нежелания помянутых мигрантов учить языки, следовать местным обычаям и традициям в быту, ассимилироваться и становиться нормальными европейцами стал мультикультурализм. Внезапно ставшая реальностью необходимость именно для местного населения
Кто, когда и с какого бодуна придумал эту чушь собачью, противоречащую опыту всех прошлых эпох и цивилизаций, накопленному человечеством, автору знать не дано. Был ли придумавший в этот несчастный для Европы момент пьян до умопомрачения? Или глуп как пробка с самого рождения?
Или, может, он ненавидел всё человечество? Либо только собственную тёщу. Но он явно решил, что с европейцами пора кончать. Или руководствовался какими-то другими намерениями столь же благого толка. Сие автору неизвестно. Да, откровенно говоря, и не интересно. Мало ли в Бразилии Педро…
Однако результат налицо. Сто лет назад число выходцев из британских и французских колоний в Европе составляло некоторое конечное число тысяч. К началу Второй мировой войны их было пару сотен тысяч. После неё — миллион-полтора. Никак не более. Во всей Европе.
Причём завоз рабочих на время, необходимое для пополнения популяции европейцев, выбитой войной, не предполагал никакого воссоединения этих рабочих с их семьями. А также выдачи пособий по безработице и медицине на бесчисленных детей, бесплатного образования и прочих радостей социализма. Всё это пришло потом, уже в 70-х.
После чего потихоньку начался людской потоп. Так как любой нормальный человек из Африки или с Ближнего Востока, если он может жить в благоустроенной и безопасной стране не работая, но будучи сыт, одет и обустроен за чужой счёт, жить будет именно так. И именно там. Без войн, путчей, эпидемий, голода и геноцида. И без каторжной работы за ломаный грош. Что отнюдь не есть расизм. А есть простая констатация неприятного для благотворителей факта.
В США попытки, начиная с тех же 70-х годов, соответствующим образом обустроить и продвинуть местную афроамериканскую общину — попросту говоря, местных негров — ровно к тому же самому и привели. С той немалой разницей, что были эти негры американцами, говорили на английском и, за исключением малой толики увлёкшихся иудаизмом или исламом, исповедовали христианство.
Причём ислам их тоже был американским. Как, впрочем, и иудаизм. Шпана у них там была. Уголовники были. Бунтари, вроде «Чёрных пантер», были. Но ничего такого, как «Аль-Каида», отродясь не заводилось. Условия не те. Да и среды соответствующей не было.
Но в 90-х, с развалом социалистической системы и исчезновением СССР, на радостях от того, что европейцам и американцам показалось наступлением райских времён, когда о безопасности можно было больше не беспокоиться, ворота в Европу, души и карманы спонсоров раскрылись настежь. И это было бо-о-ольшой ошибкой.
Новую родину обрели миллионы и миллионы. Пакистанцы, индусы, сомалийцы, нигерийцы, марокканцы, египтяне, алжирцы. И т. д., и т. п.
Крепкие парни из Африки и с Ближнего и Среднего Востока отнюдь не оказались счастливы возможности не покладая рук трудиться на конвейере или в порту. Чтобы их дети построили свой дом. А внуки стали теми, кого можно будет назвать бельгийцами, шведами, англичанами, немцами или французами.
Наркотики, уголовщина и пособия по безработице — удел не всех выходцев из этих регионов. Но уж очень многих. Что до девушек, в Европу пришло не только семейное насилие в особо крупных размерах. Но и варварские обычаи, испокон веков практикуемые на исторических родинах новых европейцев в отношении местных женщин.
Патриархальное общество имеет свои жестокие законы. И законы для примитивных условий существования в первобытной или средневековой среде вполне разумные. Так как существуют тамошние общества на грани жизни и смерти испокон веков. И до скончания века. Не до сантиментов.
Вот только в Антверпене, Брюсселе, Мальмё, Марселе, Гамбурге, Барселоне, Риме или Лондоне со всем этим никто не ожидал встретиться на рубеже ХХ-го — ХIХ-го веков. Хотя, отметим, в США ситуация со всем этим получше, чем в ЕС. Но Америка изначально куда менее сентиментальна и более требовательна к приезжим.
Да и социализма левого толка там меньше. По крайней мере, пока действующий президент Соединённых Штатов Барак Хусейн Обама его в национальную практику, при всех своих усилиях, направленных на это, в достаточном объёме не внедрил. Чему там не просто многие, но очень многие не рады.
Вообще-то повезло этой стране. Поскольку здоровые, хотя и очень жёсткие основы, на которых построено и по сей день стоит американское общество, пока что преодолевают несусветную дурь и сиюминутные спекуляции американских политиков. И, не исключено, будут преодолевать и впредь.
Но Америка — это Америка. А Европа — это Европа. В какой-то момент европейские политики поняли, что уже не просто левые меняются местами с правыми, ничем от них не отличаясь. К чему они давно привыкли. Но их партии уступают позиции ультраправым, за которых ещё не так давно никто из обывателей не голосовал.
Речь не о Брейвике с его террористическими идеями. Хотя этот звонок был очень неприятным. Но Марин Ле Пен во Франции, Герт Вилдерс в Нидерландах, «Лига обороны Англии» в Великобритании, а также похожие на них движения и люди начали набирать вес в местной, национальной и общеевропейской политике. И перспективы их прихода к власти в одной или нескольких странах Старого Света внезапно стали более чем реальны.
Причины этого понятны. Традиционные партии, гонясь за голосами избирателей, часть которых представляли недавние эмигранты и их потомки, заигрались в либерализм. Никто из европейцев, кроме маргиналов, расистов и фашистов, поначалу не возражал против приезжих. Пока это не привело к возникновению неблагополучных зон по всей Европе.