Шмордонские войны
Шрифт:
Пропистор, услышав слова императора, резко ускорил шаги. Увидев это, Шмор крикнул:
– Взять его!
Пропистор побежал. За ним рванули Надолб с Крокозяблом, а затем и сам император. Филер же никуда бежать не стал. Он смотрел в дальний угол кабинета, где портьера опять начала предательски колыхаться. В коридоре тем временем охотники настигли жертву, и послышалась возня, которая стала сопровождаться воплями:
– Ваше Преподобие, извольте пройти со мной!
– Не хватай меня, солдафон! Мослы свои убери, барыга!
– Тащите его скорей! И чтоб не трепал языком по дороге!
– Прокляну! Бог проклянет! Не
– Ах ты, божественная рожа! Лягается, сволочь…
– Ай, кусается! Ваше величество, выдайте ему свой фирменный подзатыльник!
Послышался звонкий звук затрещины.
– Ах, так?! Я вам устрою такую победу в войне, что век не забудете!
– Устраивай! Лишь бы языком не болтал…
Шум стал удаляться, а Филер тихо подошел к портьере, протянул к ней руку и резким движением сдвинул штору в сторону. И отпрянул, невольно испугавшись выпученных от страха глаз Шмореныша. Моргнув, наследник престола жутким голосом прошептал:
– Филер, слушай сюда… Если сдашь меня, в случае поражения в войне мой папаша согласно семейной традиции покончит с собой, я тогда стану императором и сразу же закатаю тебя в бомбу памятника Шмору Великому. А если папаша победит, я все равно когда-нибудь приду к власти и обязательно тебя закатаю туда же! Живого или мертвого… Не сдавай меня, пожалуйста: – и он вдруг расплакался.
Филер, постояв немного перед ревущим наследником, задвинул портьеру на место, развернулся и пошел к выходу из кабинета.
ДЖАППУРИЯ. СОЧИ
Морс оставил в шморовозе все лишнее, включая свой портфель с шморофоном. Переодевшись прямо в салоне, он вышел на Центральный пляж Джяна одетый лишь в плавки, шорты и майку. Премьер-министр даже не стал обуваться в шлепанцы, решив, что после «Фестиваля подледной рыбалки» на Дубаре босым ногам пойдет на пользу горячий песок лучшего сочинского пляжа.
В багажнике шморовоза нашлось старое, но чистое полотенце, принадлежавшее водителю, и Морс, расстелив его почти у самой воды, сбросил с себя шорты с майкой, разбежался как следует, и плюхнулся в теплые воды Бархатного моря.
Наплававшись вволю, Премьер-министр вылез на берег и растянулся на полотенце, блаженно закрыв глаза. Время подходило к обеду, и потому пляж был полупустым, что еще больше радовало Морса. Кроме того – в плавках его никто не узнавал, и это являлось дополнительным фактором, от которого настроение продолжало улучшаться. А что? Разве Премьер-министр не человек? Он тоже имеет право на отдых.
Вообще-то он прилетел сюда для того, чтобы посмотреть на презентацию новой машины, которую начали производить заводы Джаппурии. Назвали аппарат джамовозом и прочили ему большое будущее, так как он считался конкурентом шмордонским машинам. Поговаривали, правда, что на самом деле джамовоз является копией шморовоза, но поскольку между двумя государствами не существовало договора об авторских правах, на претензии Крокозябла можно было наплевать.
До начала презентации было еще далеко, и Премьер-министр решил не спешить.
Лежа на пляже, Морс неторопливо думал о делах. План Джема был интересен, но однобок. Премьер-министр не сомневался, что теперь Баламуту удастся убедить шмордонцев в том, что золото на Тринадцатой планете действительно есть. Но ко второй части плана Морс испытывал недоверие. Он, конечно, распорядился и сто
А если Шмор Тринадцатый бросит все силы своего флота на захват Тринадцатой планеты? Он ее, естественно, захватит. И успокоится на этом? Вряд ли…
Течение спокойных мыслей Премьер-министра вдруг нарушилось тенью, упавшей на его лицо. Морс открыл левый глаз и с неудовольствием увидел торчавшего над собой человека причудливой внешности. Он был гладко выбрит и одет в фиолетовые майку с шортами. Правая рука его сжимала длинный посох, а на поясе висела пристегнутая ремнем к животу большая жестяная банка с прорезью в крышке. Морс чуть повернул голову и перед носом его оказались ноги человека, обутые в громадные кирзовые сапоги того же фиолетового цвета. Эта обувь, странно смотревшаяся на пляже, была покрыта сетью маленьких дырочек (чтоб ноги сильно не потели).
Настроение Морса тут же испортилось. Перед ним стоял самый обычный свистон.
И судя по цвету его одежды, принадлежал он к церкви Дважды Грохнутого Бога. Религия, проповедуемая свистонами, разбилась на две конфессии. Разница между ними была только в названиях. Одна ветвь церкви молилась Дважды Грохнутому Богу, другая – Единожды Воскресшему. Первые одевались в фиолетовые одежды, вторые – в зеленые. Теологией они пользовались одной, но это не мешало им считать своих оппонентов еретиками. Верховные свистоны этих церквей регулярно перебрасывались анафемами, и, бывало, даже били друг другу лица при встрече. Паства, обращенная в их веру, делилась приблизительно поровну и была самой многочисленной в Джаппурии.
Святой отец, увидев открытый глаз Морса, издал ритуальный свист и произнес гулким басом:
– Сын мой, пожертвуй сколько можешь Дважды Грохнутому Богу. А можешь ты много, так как отдых на Центральном пляже Джяна – удовольствие не из дешевых. Вот севернее по берегу – где находится город Кемпинджик – собирается всякая нищая босота, которая экономит на еде, и потому привозит ее с собой. Они даже борщ в баллоны закатывают и тащат в чемоданах на курорт, чтоб в кафе не ходить. У них и морской воды не выпросишь… А еще дальше есть поселок Угореловка. Туда приезжают откровенные придурки: студенты, джайкеры-джациклисты, патлатые джокеры и прочие отморозки с оловянными глазами, играющие на электрических джалалайках чертову музыку под звуки чертовых барабанов. Там в виде пожертвования можно получить либо в морду, либо косяк, набитый дурью. Поэтому, сын мой, раз назвался богатеем – будь добр отдать малую толику своего состояния мне.
– Я не твой сын, – ответил Морс, открывая второй глаз. – И не прихожанин вашей церкви.
– Тем более пожертвуй, – сказал свистон. – Не то я с тобой займусь миссионерской деятельностью. Вот прицеплюсь с проповедью, забудешь, как тебя зовут.
Морс пожалел, что не взял с собой денег. Свистон двумя пальцами правой руки сделал круг на своей груди, символизирующий место, куда Черт воткнул вилы в Бога, и спросил:
– Ну, долго я ждать буду?
Морс, начиная злиться, сказал, принимая сидячее положение: