Шок и трепет 1978
Шрифт:
Обернулся и посмотрел на всё ещё стоящий на своих местах и мнущийся взвод. Ребята, стоящие в майках, поочерёдно смотрели, то на дверь, то на меня.
Хотел было провести с ними разъяснительную работу, чтобы открыть им сердца и души, но решил что утро вечера мудренее.
А потому ограничился двумя фразами:
— Никогда не будьте такими как они! Это плохо!
Потом подумал и, вспомнив, что пора спать, спросил:
— Кто-нибудь знает, как свет выключается? Тогда давайте отдыхать. Как говорится: отбой!
Лёг
«Как жаль, что ничего в жизни нельзя изменить!» — плакался я себе, размышляя над тем, каким образом мне можно сделать службу в армии не только полезной для страны, но и для себя.
Однако глубоко в свои мысли я провалиться не успел. Почувствовал движение и открыл глаза.
К моей койке подошёл соглядатай Петров.
— Круто ты их уделал.
— Так получилось, — улыбнулся я и спросил: — Ты как? Рёбра целы?
— Нет. Бок болит.
— А чего ты ему в репу не дал? Палиться не хотел?
— Да как-то думал, обойдётся. Поиздевается чуть и отстанет. А вишь, как оно получилось.
— Я тоже так подумал, поэтому и не вмешивался.
Парень сморщился, негромко простонал и, держась рукой за бок, прошептал:
— По-моему, мне этот гад, их сломал.
— Да ладно? — не поверил я и попросил: — Покажи. — Потом посмотрел наверх и, осознав, что все спят и свет тут не включен, предложил: — Пошли в коридор.
Там света, конечно, было не много, потому что горели всего две тусклых лампочки, дающие тёмно-жёлтый свет, но, тем не менее, этот самый свет был, а это всяко лучше, чем рассматривать травму в темноте.
Петров поднял майку и зрелище, представшее передо мной, было не очень приятное. Даже в столь тусклом свете было прекрасно видно огромную сине-красную гематому, которая шла от таза до подмышки. Всё это говорило о том, что травма получена не шуточная и сама по себе, без необходимого лечения, вряд ли «рассосётся».
— Тебе в санчасть надо. Причём — срочно!
— Да ладно, может, заживёт, — поморщившись, опустил майку травмированный соглядатай.
— Да какой там — заживёт. Это не шутка. Если ребро сломано, то оно в лёгкое воткнуться может и пробить его. А это кровотечение. Так и помереть не долго.
— Думаешь?
Я кивнул:
— Медлить и ждать утра смысла нет.
— Н-да, но, — он замялся, — а вдруг они туда придут.
— Кто? Гаврики эти? — я кивнул в сторону лестницы.
— Ага. Вдруг придут и изобьют.
На лице парня был такой испуг и обречённость, что я забеспокоился за него.
— Ты чего, боец, расклеился. Неужели тебя там не учили, что нельзя опускать руки перед трудностями?
— Не знаю. Может и учили. Но я не помню, — отмахнулся тот. — Да и давно это было. Я после восьмого
Выслушав эту белиберду, решил его тормознуть.
— Слушай, Петров, передо мной то, ты зачем «Ваньку» валяешь? Я же в курсе, что ты в спецслужбах работаешь.
— Что за спецслужбы? Я тракторист, на тракторе «Беларусь» работал.
На меня словно бы ушат холодной воды вылили.
— Восемь классов? Конюх? Тракторист? Не учили? — обалдел я и задал важный вопрос: — Ты кто?
— Лёша Петров. Тракторист, — ответил тот, держась рукой за бок. Посмотрел на меня и, морщась, спросил: — Что-то не так? Ты меня с кем-то перепутал?
— Перепутал? Так ты следишь за мной или нет?
— Когда? Сейчас?
— Сейчас, и вообще. Следишь или нет?!
— Да не особо. А надо? — замялся тот. — Я как бы ещё не совсем привык к этому всему.
Прекрасно понимая, что мы говорим о разных вещах и совершенно не понимаем друг друга, решил расставить точки над «i».
— Погоди. Послушай. Ответь на вопрос: тебе говорят что-нибудь такие фамилии, как Петров, Кравцов, ну или Лебедев, например?
— Да, говорят, — обрадовал тот меня и, когда я собрался подпрыгнуть от счастья, ошарашил: — Петров — это я. Кравцов — это ты. А Лебедев — носатый такой, грустный и худой, вон на той дальней койки спит.
Я не стал смотреть в ту сторону, куда показал тракторист, а задал ему ещё один вопрос:
— Так ты специально сюда внедрён или нет?
— Нет — не специально. Меня из колхоза призвали. Должны были осенью, но сказали, что раньше надо. Что-то типа: раньше призовут, раньше отпустят. Вот я и пошёл в армию.
Правда была жёсткой и чуть не свела меня с ума. Мало того что в одной казарме собрались Петровы и Кравцовы, так ещё и Лебедев какой-то нарисовался.
От злости на малоадекватное стечение обстоятельств и на свой супермозг генерирующий случайные комбинации в рандомном порядке, хотел было с удовольствием начать рвать у себя волосы на голове. Но, вспомнив, что обрит наголо, расстроился и отказался от столь интересной идеи.
Вздохнул, и строго на строго зарубил себе на носу прописную истину, что людям любящим фантастику, и фантазировать, никогда не надо разрешать строить логические цепочки. Они, то есть мы, такого нафантазировать в своих сумасшедших головах можем, что от мира камня на камне не останется после воплощений этих фантазий в жизнь.
Закрыл глаза, постоял с десяток секунд, не открывая их, постарался успокоиться и вспомнив про вопрос Петрова о лазарете, сказал:
— Не волнуйся. Туда они вряд ли сунуться. Там наверняка дежурные есть, в отличие от нашей казармы. Так что иди.