Шок-рок
Шрифт:
— Угу, — она видела, толстую красную полосу автострады, шоссе 58, и узкую черную ниточку дороги 42. Но она осоловела от съеденных мясного рулета и картофельного пюре и ей не хотелось спорить с проснувшимся в Кларке инстинкте первооткрывателя, особенно теперь, когда она чувствовала себя удавом, только что проглотившим козу. Хотелосьто ей другого, откинуть спинку сидения их славного старенького «мерседеса» и подремать.
— Смотри, тут тоже есть дорога, — продолжал Кларк. — Она не пронумерована, наверное,
— Что твоими стараниями мы, скорее всего, заблудимся, — потом она пожалела о своей шпильке. — Но я думаю, все образуется, если ты найдешь достаточно широкое место, чтобы развернуть «Принцессу».
— Решение принято! — воскликнул он, пододвинул тарелку с остатками куриного бифштекса и вновь принялся за еду, подбирая даже загустевшую подливку.
— Как ты можешь? — ее даже передернуло.
— Между прочим, вкусно. Опять же, закон любого путешествия: надо есть местную еду.
— Но эта подлива похожа на соплю, застывшую на старом гамбургере. Кошмар!
Так что из Окриджа они выехали в превосходном настроении и поначалу все шло очень даже гладко. Никаких проблем не возникало, пока они не свернули на 42-ю, а с нее — на ненумерованную дорогу, ту самую, которая, по мнению Кларка, должна была привести их в Токети Фоллз. И тут вроде бы никаких сюрпризов не ожидалось. Более того, ненумерованная дорога поддерживалась куда в лучшем состоянии, чем 42-я, на которой хватало выбоин. Они развлекались, по очереди вставляя кассеты в магнитолу. Кларк отдавал предпочтение Уилсону Пикетту, Элу Грину, Попу Степлсу. Мэри нравилась совсем другая музыка.
— И что ты находишь в этих белых мальчиках? — спросил Кларк, когда она включила свою любимую, на тот момент, песню: «Нью-Йорк» Лу Рида.
— Я же добропорядочная замужняя дама, не так ли? — притворно возмутилась Мэри, и они рассмеялись.
С первым знаком беды они столкнулись четверть часа спустя, когда подкатили к развилке. Уходящие направо и налево дороги ничем не отличались друг от друга.
— Святое дерьмо, — Кларк остановил автомобиль, открыл бардачок, достал карту, долго смотрел на нее. — Развилки на карте нет.
— Вот мы и приехали, — Мэри уже засыпала, когда Кларк затормозил у невесть откуда взявшейся развилки, и, естественно, в ее голосе слышались нотки раздражения. — Хочешь совет?
— Нет, — не менее раздраженно ответил он, — но я его выслушаю. И не выкатывай на меня глаза. На случай, что ты этого не знаешь, скажу, что меня это выводит из себя.
— И как я на тебя при этом смотрю, Кларк?
— Как на старого пса, который пернул под обеденным столом. Давай, скажи мне, что ты думаешь. Выкладывай все. Имеешь право.
— Давай вернемся,
— Ага. Ты бы еще сказала: «ПОКАЙСЯ»!
— Я должна смеяться?
— Не знаю, Мэри, — мрачно ответил он, переводя взгляд с развилки на карту. Они прожили вместе почти пятнадцать лет и Мэри достаточно хорошо его знала, знала, что он будет настаивать на том, чтобы ехать дальше… именно потому, что на пути им встретилась неожиданная развилка.
Если Кларку Уиллингхэму предоставляется шанс рискнуть, он просто не может его упустить, подумала она и прикрыла рот рукой, чтобы он не увидел ее усмешку.
Но не успела. Кларк искоса глянул на нее, изогнув бровь, и в голову Мэри пришла тревожная мысль: если она видела его насквозь, может, и он отвечал ей тем же?
— Что ты нашла смешного? — спросил он и она заметила, что рот его начал уменьшаться. — Может, поделишься?
Она покачала головой.
— Просто запершило в горле.
Он кивнул, сдвинул очки на высокий, все увеличивающийся лоб, поднес карту к носу.
— Ладно, ехать надо по левой дороге, потому что она уходит на юг, к Токети Фоллз. А вторая ведет на восток. Возможно, к какому-то ранчо.
— Дорога к ранчо с желтой разделительной полосой?
Рот Кларка стал еще меньше.
— Ты и представить себе не можешь, как богаты некоторые ранчеры.
Она хотела сказать ему, что скаутские походы остались в далеком прошлом, что нет никакого смысла лезть на рожон, но потом решила, что подремать на солнышке ей хочется куда больше, чем цапаться с мужем, особенно после такой чудесной ночи, когда они трахнулись не один раз, а целых два. Ведь куда-то дорога их да выведет, не так ли?
С этой успокаивающей мыслью и голосом Лу Рида, звучащим в ушах, Мэри Уиллингхэм и заснула. К тому времени, когда дорога, выбранная Кларком, начала ухудшаться с каждой сотней футов, она уже крепко спала и ей снилось, что они вновь в Окридже, в кафе, в которое заходили, чтобы перекусить. Она пыталась вставить четвертак в щель музыкального автомата, но ей что-то мешало. Один из мальчишек, которые катались на автомобильной стоянке, прошел мимо нее со скейтбордом под мышкой, в бейсболке, повернутой козырьком к затылку.
«Что случилось в автоматом?» — спросила его Мэри.
Мальчишка подошел, коротко глянул на щель, пожал плечами.
«Да ерунда, — ответил он. — Тело какого-то парня, порубленное на кусочки для вас и для других. У нас же здесь не филармония. Мы говорим о масскультуре, милая».
Потом он протянул руку, ухватил ее за правую грудь, не оченьто нежно, и ушел. А когда она вновь посмотрела на музыкальный автомат, то увидела, что он заполнен кровью и в ней чтото плавает, вроде бы человеческие органы.