Шоколад с перцем, или От любви бывают дети
Шрифт:
– Во-вторых, – сказал он тихо уже после того, как я высморкалась, а он приподнял одеяло, чтоб мне было легче забраться под него. – Тебе вовсе незачем что-то делать, чтобы быть сексуальной. Ты всего этого – даже куда большего – добиваешься просто тем, что дышишь. Я нахожусь в постоянном состоянии возбуждения всякий раз, когда оказываюсь рядом с тобой или подумаю о тебе. Я не хочу, чтоб ты нервничала или беспокоилась из-за чего угодно, что связано с тобою, мной и сексом. Ты – все, чего я всегда желал, Клэр. Никогда не сомневайся в этом.
Честное
Картер застонал, а я была слишком пьяна, чтобы волноваться о том, что только что произнесла вслух. Я заползла под одеяло.
– Если ты будешь вновь и вновь твердить такое, я точно нарушу правило, которое установил для себя, когда снова тебя нашел, – сказал Картер, качая головой, укутывая одеялом мои плечи и смахивая прядь волос у меня со щеки.
– Что за правило? – прошептала я, уже больше не в силах держать глаза открытыми.
Картер склонился и поднес губы к моему уху:
– Такое правило, что в следующий раз, когда я окажусь в тебе, ты запомнишь и насладишься им от первой секунды до последней.
Я хотела сказать ему, что он жутко петушится, но это только отвлекло мои мысли на петушков, заставив гадать, почему это куриных самцов зовут петухами.
Я отключилась, напевая песню группы «Алиса в цепях»: «Они явились прикончить Петуха».
16. Их не называют бутонами
Тело Клэр скользнуло по мне вниз, и она встала на колени, успев на ходу расстегнуть застежку на моих джинсах. Звук вжикнувшей расходящейся молнии нарушил тишину комнаты. Я посмотрел на Клэр, стоявшую на коленях, и едва сдержался, чтобы не схватить ее за волосы и не притянуть голову туда, куда хотел. Ее мягкие, гладкие руки дотянулись до моих трусов и выпустили на волю все мое возбуждение. Взметнувшийся конец держался прямо возле ее пухлых губ. Она бросила на меня взгляд из-под опущенных ресниц и улыбнулась, прежде чем ринуться на меня своим теплым и влажным ртом. Он вбирал меня целиком и нежно выпускал, ее язык ласкал меня круг за кругом. Она сжимала щеки, всасывая изо всей силы, пока ее рот ходил вверх-вниз. И тут уж я не мог сдерживать громких стенаний. Рука ее, словно поршень, быстро ходила вверх-вниз по всей длине пониже рта, я чувствовал, как сила неминуемого извержения стягивает мне шары. Она провела языком от основания до кончика, несколько раз, охватив им по кругу головку, прежде чем откинуться и произнести: «А что это у тебя с писуном?»
Я снова застонал и попытался снова притянуть к себе ее голову, чтоб она снова взяла в рот.
– Слышь, а что это у тебя с писуном?
Вздрогнув, я проснулся и повернул голову. И тут же завопил во весь голос, увидев, что Гэвин стоит совсем рядом с диваном, на котором я лежал, и пристально всматривается мне между ног. Проследив за его взглядом, я, стиснув зубы, замычал, когда увидел громадное утреннее древо,
Я мигом вскочил, хорошенько укрыл одеялом ноги, а тут в комнату вбежала Клэр, которую, судя по выражению лица, явно перепугал мой недавний вопль.
– Что случилось? – тревожно спросила она, опускаясь на колени рядом с Гэвином.
«Перестань думать о Клэр на коленях. Перестань думать о Клэр на коленях. Думай о той голой старушке с «Титаника».
Гэвин указал на меня пальцем:
– Мам, у Калтела вылос больсой писун. Фтой-то с ним не то. Он плакал так же, как и я, когда у меня животик болит.
Клэр проглотила смешок и наконец глянула мне в лицо:
– Полагаю, незачем спрашивать, хорошо ли ты выспался! – весело воскликнула она.
Я только головой крутил оттого, насколько свежее меня она выглядит утром после вчерашней ночи.
– И как это тебе вообще удается фунциклировать утром? – спросил я, оглядывая ее. Разве что вид чуть-чуть сонливый, а в остальном она смотрелась все так же потрясающе. Волосы всклокочены, под одним глазом можно различить остатки макияжа, на теле – маечка да шортики, знававшие куда лучшие дни, и все равно: краше нее я женщины в жизни не видел.
Засмеявшись, Клэр кивнула на Гэвина:
– Ты и впрямь быстро усвоил, что у мам и пап нет времени на страдания после похмелье. Секрет прост: надо научиться пользоваться достижениями современной фармацевтической промышленности. Надежная сверхсильная быстродействующая таблетка от головной боли и я, мы как-то очень-очень сблизились за эти годы.
Зазвонил телефон, и она поспешила из гостиной взять трубку, оставив Гэвина стоять и разглядывать меня.
– Ну, и как ты у Папки переночевал вчера? – спросил я, сбрасывая с себя одеяло (теперь можно было: мое утреннее великолепие утихомирилось).
Малый лишь плечами пожал.
– А у меня пися есть?
Я уставился на него, не совсем уверенный, что правильно расслышал. Сбросил ноги с дивана, поставил их на пол и переспросил:
– Э-э, что?
Малый раздраженно фыркнул.
– Я сказал, у меня есть пися?
Я бросил взгляд на кухню, где Клэр разговаривала по телефону, бегая из угла в угол. Черт, я с ним остался один на один. Откуда он, черт побери, вообще подцепил слово-то это? Погодь, а может, и не подцепил. Ему ж всего четыре года! Он, наверное, считает, что «пися» – это что-то вроде кофе-глиссе.
– Видишь, Гэвин… э-э, а ты знаешь, что означает это слово?
«Ну, пожалуйста, скажи: кофе-гляссе. Прошу скажи: кофе-гляссе».
– Папка вчера вечером кино смотрел, там один парень сказал, что у него такое чувство, как будто у него пися вылосла. А у меня выластет?
От, мама родная, черт.
– Черт. Сукин сын, – ругалась Клэр, шагая обратно в гостиную.
Гэвин раскрыл было рот, но Клэр оказалась быстрее: