Шолох: Теневые блики
Шрифт:
Наконец, все необходимое было собрано, и мы, поймав случайный кэб, отправились к месту, которое я называю Камнем Мановений.
Оно расположено на севере Шолоха, неподалеку от святилища шести хранителей. Не знаю, известно ли оно широким народным массам, но мы с Кадией и Дахху всегда его обожали. Поэтому я и решила привести сюда Полынь. Это была своеобразная инициация, акт приема в друзья.
В середине дня у камня Мановений особенно хорошо. Природа замирает, на секундочку, мимоходом, делая глубокий медитативный вдох-выдох перед чередой новых свершений. Лягушки подсчитывают, сколько уже раз успели
Однажды, на заре нашего знакомства, мы сидели тут с Дахху и Кадией. Мы были юны и безмятежны. Лето улыбалось нам, как победителям, и отражения в воде принадлежали будто бы молодым богам. А потом я заплакала, потому что мне стало страшно оттого, что скоро мы повзрослеем и станем совсем другими. Кадия выругалась, как сапожник, — она всегда была самой нетерпимой из нас и самой бунтующей, — и умчалась прочь, сказав, что от моих слез не должно остаться ни следа, когда она вернется. А то в дополнение к мокрым глазам у меня обнаружится разбитый нос. Никто не должен портить Кадии лето своими нюнями. Никто, даже лучшая подруга.
А Дахху, наоборот, вздохнул тогда с облегчением. «Слишком хорошо» всегда скатывается в «слишком плохо». И Дахху из тех перестраховщиков, кто предпочитает, чтобы неминуемое случилось как можно скорее. Раньше сядешь — раньше встанешь. Быстрее отревёшь свое в погожий июньский денек, быстрее наступит полный неподдельного облегчения вечер.
В тот день мы назвали это местом камнем Мановений. Как по мановению руки, все хорошее сменяется «всем плохим», а все плохое — всем хорошим. И если ты готов жить на полную катушку, то непременно оторвешься на обоих берегах.
К камню я и повела Полынь.
Когда мы прибыли на место — светлую полянку, заросшую клевером и колокольчиками, посреди которой возвышался сам камень, куратор, к моей радости, восхищенно выдохнул — мол, красиво! Я расстелила пледы, разложила еду и уселась. Рабочий день был в самом разгаре. Это придавало нашей импровизированной вечеринке залихвацкий характер. Добавляло удовольствия.
Мы чокнулись берестяными стаканчиками, благоразумно взятыми у госпожи Пионии, и радостно накинулись на свежий сыр и разнообразную зелень: благоухающий тимьян, кудрявый кресс-салат, острую рукколу и горьковатую петрушку.
— Хей, Полынь, — я наконец-то решилась на один вопрос: — А почему ты так хочешь стать Генералом? Неужели тщеславие?
Куратор не ожидал такого поворота событий и подавился пучком укропа. Потом прокашлялся и задумчиво ответил:
— Нет, конечно не тщеславие. У меня есть родственница. Она в беде, и я хочу ей помочь. Но, кроме короля, никто не может ее спасти. Вот и вся история, — пожал плечами он.
— Ого. Что случилось?
— Сначала — судьба. А потом ее подвел собственный выбор, — горько усмехнулся куратор.
— Все мы совершаем ошибки.
— Ну, обычно люди действуют не столь масштабно, как моя тетушка, — цокнул языком Полынь.
В дереве возле нас приоткрылась щель, из которой явилась дриада. Нежная дева сладко потянулась после дневного сна и уже начала мурлыкать какую-то песенку, когда
— Так что приключилось с твоей теткой? — полюбопытствовала я у Полыни.
— Вляпалась в одну историю.
— А ты, любящий племянник, хочешь спасти ее из лап преступного мира? — я высказала догадку.
Полынь хмыкнул:
— Преступного мира?… Ну нет. К тому же, я бы не назвал себя любящим племянником. Наоборот, у нас всегда были крайне натянутые отношения. Но она как-то спасла мне жизнь. И теперь — моя очередь.
— Ух. Расскажешь подробности?
— Ты сама все узнаешь, как только я стану Генералом, — подмигнул Внемлющий.
Потом перевел тему:
— Спасибо за то, что работала вместо меня все эти дни. Честно говоря, я не сильно рассчитывал на то, что из тебя получится хорошая Ловчая. Думал, поможешь с Лиссаем, а потом будешь просто как ассистентка.
— Пока кто-нибудь не узнает про магию и не выгонит меня, ага, — фыркнула я.
— Или пока сам тебя не уволю, — подхватил Полынь. — Но, смотри-ка, мы оказались неплохой командой.
— За то, чтобы так оно и оставалось, — подняла берестяной стаканчик я.
— Да здравствуют Тинави и Полынь, лучшие Ловчие Ведомства, — поддержал куратор.
Довольно долго после этого мы болтали о том о сем. Полынь рассказывал всякие интересные истории из прошлых двух лет в роли Ловчего, я вспоминала смешные ситуации со времен послушничества.
Минут пятнадцать мы с упоением сплетничали об общих знакомых. А еще помечтали о светлом будущем: куратор признался, что надеется однажды возглавить Иноземное Ведомство. Я повинилась, что до сих пор не могу решить, чему посвятить свою жизнь. Но точно хочу, чтобы в ней были тайны и загадки, магия (тут Полынь опустил взгляд, решив, что это грустная мечта, ха!), друзья, книги и путешествия. А еще много-много солнечных дней и уютных вечеров. Интересная работа (Ловчей подходит), красивые балы, близкие отношения с семьей. Вкусные ягоды на завтрак и, в идеале, своя собственная лодка, чтобы рассекать по шолоховским рекам, когда вздумается. Любви тоже хотелось бы. И продолжить играть в тринап, заниматься чьягой, рисовать маслом. А главное — хотелось бы делать что-то такое, что меняло бы в лучшую сторону и меня, и мир вокруг. А может, даже миры. Потому что я начинаю всерьез задумываться о том, сколько секретов от нас прячет Вселенная.
Внемлющий дослушал мной растянувшийся список и задумчиво протянул:
— Есть одна вещь в тебе, которую я не совсем могу понять. А спрашивать в лоб не рискую.
— Можешь рискнуть сейчас, — милостиво разрешила я, умиротворенная собственными мечтаниями.
Куратор вместо ответа сощурился и пристально уставился мне в глаза. Виски заболели, а потом я чихнула.
Прах. Мы ведь это уже проходили, а у меня из головы вылетело. И не только с Полынью…
— Что ты пытаешься сделать в такие моменты, а, Полынь? — сузила глаза я.