Шолох: Теневые блики
Шрифт:
— К-как вам? — любезно спросил Лиссай, усаживая меня в то самое единственное кресло и выдавая белую фарфоровую чашечку с чаем. Чайник — белый — стоял прямо на полу.
— Весьма… необычно, — призналась я.
Как-то совсем не так представляешь себе дворцовые покои.
— Вы ведь понимаете, зачем это, не правда ли? — Лиссай посмотрел на меня заговорщецки. В его глазах мелькнуло нечто безумное.
— Не хотелось бы вас разочаровывать, — осторожно ответила я, обводя комнату взглядом. — Но, скорее, нет, не понимаю. Буду рада, если расскажете.
Принц
— После долгих экспериментов мне удалось создать пространство, из к-которого очень просто уходить в Святилище. То есть это я называю его Святилищем. Не знаю, к-какой вариант предпочитаете вы.
— Ммммм…. — протянула я, дугой выгнув брови. Лиссай продолжил:
— Тогда, в библиотеке, я сразу узнал в вас, скажем так, к-коллегу.
Я решила на всякий случай пока не выдавать свою неосведомленность. Удивительное дело: всю жизнь я думала, что что-то знаю, а окружающие отказывали мне в малейшем понимании ситуации (особенно часто такое случалось на экзаменах). Последние два дня мир, наоборот, почему-то перестал спрашивать с меня ответы, автоматом выставляя «зачет». Что в Ведомстве, что теперь. Интересный поворот.
— Коллегу, — задумчиво протянула я. Не знаешь, что сказать — с умным видом повторяй за собеседником. Первые пару раз сойдешь за мудреца.
— Именно! — подтвердил принц. — Тогда от вас едва заметно пахло Святилищем, но мне все равно удалось почувствовать этот аромат, — в подтверждение своих слов Лиссай энергично втянул ноздрями воздух и продолжил восхищенно: — А сейчас он ощущается в разы сильнее. Тинави, вы были там на днях? Я буду вам чрезвычайно благодарен, если вы поделитесь со мной подробностями!
— Не уверена, что могу это сделать, — пробормотала я.
— Понимаю ваши сомнения. На меня тоже наводит дрожь сама мысль о том, что о таком волшебном месте можно говорить с к-кем-то вслух. Но я все-таки говорю и даже чувствую себя вполне к-комфортно. Значит, и вам тоже это не доставит излишних неудобств.
Притворяться дальше было бессмысленно. Я не понимала ни праха.
— Лиссай… Мне очень жаль, но я не знаю, о чем вы.
Принц, перемешивавший чай изящной серебряной ложечкой, замер. Он выглядел ошарашенным. Лиссай подошел ко мне и начал меня очень внимательно, до неприличия, разглядывать. Колоссальный контраст с его обычным сверх-почтительным обращением и говором удивил меня.
— Тинави, вы уверены, что вы действительно не знаете о Святилище? Возможно, имеет место некоторое недопонимание с точки зрения топонимики? — с тревогой уточнил Лиссай.
— Не знаю, — я развела руками. — Или знаю, но не понимаю этого.
Лиссай помолчал минутку, а потом задумчиво стал шагать по комнате туда-сюда.
Пока принц молчал, я тоскливо смотрела на танец пылинок в лучах солнца, проникающих сквозь окно. Кажется, не грозит нам с Лиссаем никакая дружба или что похлеще. Он меня явно с кем-то перепутал и теперь старательно придумывает, как поизящнее выкрутиться. Небось, в итоге опять
Его Высочество между тем осторожно почесал веснушчатый нос и чуть-чуть сгорбил и без того сутулую спину:
— Хорошо. Я постараюсь сам рассказать вам про Святилище. Жизненный опыт показывает, что это едва ли может быть простым совпадением: тот запах, который привел меня к вам, Тинави, он особенный. Его нельзя не узнать. Только, пожалуйста, не перебивайте меня. Я был уверен, что никому и никогда не поведаю о Святилище, так что грядущий монолог — своего рода испытание и для меня тоже.
Я послушно кивнула. Лиссай перестал наворачивать круги и вместо этого залез на кровать. С ногами, тем самым напрочь стирая рамки этикета. Глубоко вздохнув, он начал свой рассказ.
История Лиссая (пересказ выполнен Тинави из Дома Страждущих, Ловчей).
Лиссаю было душно во Дворце.
Все вызывало раздражение. Портьеры на окнах казались слишком пыльными и тяжелыми для того, чтобы играть роль границы между королевскими покоями, прекрасными в своей белизне, и цветущим весенним садом. Лиссай экспериментально попробовал свернуть одну из них тугим жгутом и подоткнуть за стоящее рядом кресло — может, она стала бы менее приметной? Но получилось еще хуже: какая-то непонятная бархатная сосиска, свисающая с потолка.
— Ваше Высочество, я могу вам чем-нибудь помочь? — вежливо поинтересовалась горничная, единственной обязанностью которой было ежедневно приносить завтрак и обольстительно при том улыбаться.
— Элира, будьте так добры, пришлите, пожалуйста, кого-нибудь, чтоб сняли эти портьеры, — вздохнул Лиссай, с сомнением оглядывая содержимое подноса. В начале весны король Сайнор решил, что с его младшим сыном что-то не так, и вместо нормальной еды его начали пичкать какой-то отравой. В итоге Лиссай не то чтобы объявил голодовку, но стал есть еще меньше и еще безрадостнее, лишь усиливая подозрения лекарей в существовании некой болезни, пожирающей молодого принца. «Проси меня, о чем хочешь,» — говорил Сайнор, — «я выполню любую твою просьбу, но прекращай эти фокусы». Пока что, впрочем, «фокусы» были принцу милее, чем какие-то гипотетические желания.
— Но, господин Лиссай, нельзя же оставить окна совсем без штор. Вся ваша спальня будет как на ладони.
— Пожалуйста, повесьте вместо них тюль, белый тюль. Я предполагаю, что, если сделать несколько слоев, то сквозь них ничего не будет видно… И не забывай о сирени. Она все равно скрывает комнату от чужих взглядов.
Горничная неодобрительно поджала губы, но промолчала. Лиссай увидел, как вокруг нее пульсирует темно-синее облачко недовольства, и захотел, чтобы она поскорее ушла — некрасивый, пугающий цвет!..