Шолох. Призрачные рощи
Шрифт:
Чужое дело – это чужое дело, не распускай руки, Ловчий.
Но самовнушение не сработало: Полынь спрыгнул на пол и начал подбирать по всему кабинету свои одежды, сапоги, недостающие амулеты.
– …Однако, думаю, не будет лишним поговорить с колдунами, запускавшими фейерверки.
Я тоже поднялась. Правда, когда мы вспомнили, который час, наши сборы слегка поутихли. Едва ли дворцовые чародеи захотят общаться в это несусветное время суток.
Зато захотел кое-кто другой…
На улице раздался классический
Ташени была крупная, из плотной кремовой бумаги, с гербами дворца на крыльях (коронованное древо инграсиль). Да еще и говорящая – по всем параметрам первый класс на рынке летучих писем.
– «Господину Полыни из Дома Внемлющих – от Ее Величества Аутурни из Дома Ищущих. Дорогой господин Полынь, сегодня у меня снова была бессонница, и я…»
Полынь сцапал птичку, подпрыгнул к столу, распахнул ящик, швырнул ташени туда и с силой захлопнул его. Ташени продолжала что-то вещать, но тяжелая дубовая мебель не давала звукам сложиться во фразу.
Я ехидно вздернула бровь:
– Полынь! Как грубо!
Куратор яростно замотал головой:
– Наоборот. Если я выслушаю птицу, воспитанность не позволит мне оставить сообщение без ответа. Королева решит, что у меня полно свободного времени, и завяжет беседу. Мне придется либо прервать ее, проявив тем самым непочтение, либо выдавливать из себя за письмом письмо, пока терпение не лопнет. Лучше сразу сказать «нет».
– Вернее, не сказать. – Я снова покосилась на бубнящий ящик.
Бубнил он с какими-то игривыми нотками. Полынь болезненно поморщился – тоже уловил эти интонации, вымораживающие его до глубины души.
– Итак, ты теперь строжишь королеву, – лукаво наклонила голову я. – Воспитываешь.
– Не дай небо, – куратор отшатнулся. – Но это единственная безопасная тактика. Ответить на расположение ее величества я не могу. Сказать «У меня дела» – чревато. Приходится изображать, что я не получил ташени. Что с учетом пяти утра вполне вероятно. По идее, я должен спать, а птица – грустно биться в окно. Не правда ли, так это происходит у нормальных людей спозаранку? – Полынь обвинительно сощурился.
Я беззаботно засвистела, глядя вбок.
Вдруг в дверь кабинета постучались. Мгновение спустя в проеме появилась мышастая невзрачная фигура Селии.
– Вы уже здесь. Прекрасно, – сухо бросила она. Ассистентка шефа скользнула ящериным взглядом по свеженькой дыре в стене, по дрыхнущей мумии, но комментировать ничего не стала – и хвала небу.
Селия процокала тростью к столу и протянула Полыни рабочую папку:
– Массовое убийство на ферме «Жухлые яблочки». Свидетель – соседка. Час назад из дома вынесли пять женских трупов. Выдвигайтесь немедленно. Оба.
Полынь, и так заряженного на подвиги, тотчас как ветром сдуло.
Я же, всполошенная словами «массовое убийство», решила задержаться: закинула в рюкзак целый ряд зелий с полки, преимущественно лечебных.
Я нагнала Ловчего только у ведомственной конюшни, где напарник ждал, пока заспанный эльф приведет нам лошадь.
– Точно одну на двоих? – уточнил эльф, повторно выглянув из-за ворот.
– Да, точно, – подтвердил Полынь, не вдаваясь в детали.
Из этого диалога я сделала вывод: мы будем добираться на ферму, используя одно из секретных запредельных Умений Внемлющего. С учетом серьезного дела это был разумный выбор.
Мы запрыгнули на кобылку Полыни по имени Димпл – флегматичную серую животинку в яблоках – и свернули на тихую боковую улицу.
Там Полынь размял пальцы перед колдовством и дежурно попросил меня «не шевелиться и не думать, а то разорвет». Я замерла, а вот татуировки на руках Ловчего будто ожили, расплываясь соразмерно тому, как мы втроем с покорной Димпл начали таять и ускоряться.
Скользить сквозь блеклый город, заштрихованный графитом подуставшей ночи.
Наша гонка завершилась на тихой лесной улочке к востоку от города.
Из густой дубовой рощи выныривала каменная дорожка, вдоль которой расположились частные владения: ферма «Жухлые яблочки» и два соседских участка – аккуратные домики с садами.
Было очень тихо. Слегка покачивались от ветра плодовые деревья. В зарослях черемухи пел соловей.
Я удивилась столь мирной картине. Когда слышишь про пять мертвецов, ожидаешь хоть какой-то суеты в окрестностях. А тут – редкая безмятежность. Окошки «Жухлых яблочек» мягко светились, внутри играла музыка – что-то нежное, вроде арфы. Если там произошло кровавое убийство, то я не знаю, из чего сделаны нервы местных жителей.
Полынь был озадачен не меньше моего.
– Давай сначала заглянем к жалобщику, – развернулся напарник.
Несколько минут спустя мы стояли на резном крыльце соседнего дома. Нашим свидетелем оказалась крупная и очень бойкая дама.
Отгоняя лесных светлячков, она взволнованно тараторила:
– Пять трупов! Я вам клянусь. Вы поймите: Дорхес, мой сосед, – он тернассец. И студент. Едва родители-фермеры уедут, как он устраивает вечеринки, и пару раз их компания в угаре залезала на мой участок. Я поэтому держу ухо востро – поглядываю в окна, чтобы вовремя шугануть.
– И что вы увидели на этот раз? – спросил Полынь.
– Дорхес стаскивал с крыльца женские трупы. Сначала одно тело, замотано в плащ. Потом второе. Третье… Следом вышли друзья студента. Они столпились над бедными девушками и спорили до хрипа. Я побежала вызывать вас. Пока нашла свои заготовки для ташени, пока вспомнила, как их складывать, – столько времени прошло… Потом подбегаю к окну, смотрю – а трупов уже нет. Успели расчленить! Изверги иноземные!
Мы с Полынью переглянулись. Женщина уловила наше сомнение и отчаянно зашептала: