Шопинг в воздушном замке

Донцова Дарья

— Не знаю, — ответила та. — Вон календарь висит.

Я посмотрела на стену. Там, на гвоздике, болталось яркое издание, некоторые цифры были обведены кружками, рядом чернели какие-то надписи. Пелагея Андреевна, похоже, очень любила собак, она купила календарь, украшенный фотографиями щенков. Старушка не отрывала листы, она их просто переворачивала.

— Возьму численник, — сурово сказала я.

— Он денег стоит, — не упустила шанса заработать Майя.

— Верно, но не вы его покупали.

— Вернется

бабка, потребует свое имущество, что ей скажу?

Пришлось достать еще одну купюру. Я помахала перед носом Майи казначейским билетом и сказала:

— Отведите меня к Марии Ивановне, тогда получите гонорар.

— Ее избу отсюда видно, — Майя ткнула пальцем в окно, — далеко ходить не надо!

Я сняла со стены календарь, свернула его трубочкой и двинулась через заросший лопухами и крапивой огород в соседний дом.

Мария Ивановна откровенно испугалась, увидев гостью. Она проводила меня в парадную комнату, нервно пригладила волосы и забубнила:

— Ничего плохого мы не сделали… бабушка не наша, не родная…

Я положила руки на стол, застеленный накрахмаленной до хруста скатертью, и завела проникновенную речь:

— Уважаемая Мария Ивановна, как я уже говорила, я являюсь представителем клиники Сейфуллина. У Суворовой инсульт, она не способна к общению, нам необходимо найти ее родственников.

— Не наша бабушка, не родная… — повторяла хозяйка с испугом, — мы никакого отношения к ней не имеем…

— Но вы ее у себя поселили?

— За деньги. У нас все дачи сдают, лето год кормит. Пенсии маленькие, у детей свои заботы, им не до стариков, — начала давить на жалость хозяйка, — вот и берем постояльцев.

— Пелагея Андреевна сама пришла? — улыбнулась я. — Из Москвы приехала, постучалась в дверь и попросила сдать ей каморку на три месяца? А потом вы ее к Майе переселили. И «Скорую» себе старуха сама вызвала? Никого не побеспокоила, тихо в клинику отправилась?

Мария Ивановна затеребила бахрому скатерти.

— Нет, — в конце концов призналась она, — не так дело было.

— А как? — тут же спросила я.

Хозяйка вновь пригладила ладонями волосы.

— Ну… ну…

— Говорите!

— Утром рано, около пяти, — зачастила Мария Ивановна, — я как раз проснулась, в коровник собиралась на первую дойку, а она в окно мое поцарапалась.

Я внимательно слушала бабу…

Несмотря на разбушевавшийся в России капитализм, Мария Ивановна живет по старинке. Дверь в избу не запирает, грабителей не боится, поэтому сразу распахнула окно и увидела до синевы бледную Пелагею Андреевну.

— Плохо мне, — прошептала старуха, — еле-еле дошла. Майя пьяная. Я не к ней направилась, а сразу сюда. Отвезите меня в Москву.

— И как я это сделаю? — стала отбиваться от бабки Мария. — Костик в рейсе, он на машине укатил.

А если б и оставил колеса, от них мало толку, никто из нас рулить не умеет. Автобус в девять пойдет, могу тебя на остановку проводить.

— Вижу плохо, — еле слышно говорила Пелагея Андреевна, — рука немеет, нога подволакивается, знобит. Заболела я!

— У меня внук, — испугалась Мария Ивановна, — зачем заразная в избу пришла? Еще подцепит малыш инфекцию!

— Позовите врача.

— Дома телефона нет, надо на почту бежать.

— Пожалуйста, сходите.

— Ленка отделение только в девять откроет.

— Я умру, — прошептала Суворова. — Плюша… моя Плюша…

Мария Ивановна осуждающе дернула плечом. Совсем бабка дура, в такой момент думает о собаке!

— Мне нужен врач, я больна… Это не инфекция, а гипертония, — пояснила Пелагея, — наверное, криз случился. С ночи голова гудит, таблетки приняла — не помогают. Сделайте что-нибудь, Христа ради!

Мария Ивановна налила кружку воды и подала пенсионерке.

— Недалеко от Москвы живем, — со вздохом сказала она, — всего-то пятнадцать минут на электричке со всеми остановками, а получается, в медвежьем углу кукуем. «Скорая» сюда не торопится. В понедельник утром вызовем — к вечеру среды прибудет.

И тут Пелагея Андреевна удивила Марию Ивановну.

— Видно, конец мой пришел, — прошептала москвичка, — совсем к пропасти придвинулась.

С этим словами старуха вынула из сумочки сотовый, потыкала в кнопки и замерла с трубкой у уха.

— Вот красиво! — не утерпела Мария Ивановна. — Значит, не так уж тебе и плохо, раз хотела не за свой, а за наш счет позвонить.

— Когда бы вы знали, до чего мне поперек горла туда обращаться… — прошелестела Суворова. — Но я жить хочу, еще немного подышать. Не отвечают!

— Наверное, спят, — предположила Мария Ивановна.

— Да, видно, не судьба. Ни мне, ни ей! — угасающим голосом протянула старуха. И вдруг встрепенулась: — Лена! Здравствуй, это я. Узнала? Мне плохо… умираю я, Лена. В деревне! Не знаю, тебе объяснят! Да, отдам, непременно отдам. Твое будет! Со мной, при себе держу… Спрятала хорошо! Без обмана! Ты получишь все. Сейчас…

Пелагея сунула трубку хозяйке:

— Дорогу… растолкуйте дорогу…

Глава 10

После разговора с таинственной Леной Пелагее с каждой минутой становилось все хуже. Мария Ивановна поняла: старуха не придуривается, она и правда может умереть у нее в избе. Оценив размер бедствия, хозяйка, наплевав на дипломатию, позвала двух невесток разом, нынешнюю и бывшую, и сурово приказала им:

— Потом полаетесь, сейчас семье помочь надо. Выносите старуху на улицу, посадим ее за воротами, на стул.