Шотландия: Путешествия по Британии
Шрифт:
— Сейчас мы подошли к лоту восемьсот четыре, — сказал он. — Это великолепный лифт фирмы «Отис» с дубовыми панелями, в прекрасном состоянии.
Среди собравшихся прокатился рокот, а затем я услышал, как аукционист шагнул в кабину и закрыл дверь. Устоять перед соблазном было невозможно. Я осторожно нажал на кнопку и сбежал. Снизу донесся радостный смех, когда аукционист внезапно, на глазах изумленной аудитории поплыл наверх. Через щель приоткрытой двери спальни я видел, как он вышел из лифта на пустую площадку — грубоватого вида мужчина в деловом костюме и с гвоздикой
— Любопытно, — заметил один из помощников аукциониста, — есть предание, что этот замок будет гореть три раза. С норманнских времен здесь были два пожара, а третий так пока и не случился. Никто не хочет покупать дом. Придется сносить. Местные сочтут взрыв динамита третьим предсказанным пожаром, так что пророчество наконец осуществится… А теперь, дамы и господа, лот одна тысяча сорок два, прекрасная дверь подвала…
После некоторых колебаний один из брокеров произнес:
— Полкроны…
Я миновал ворота и вновь оказался на дороге, опечаленный и встревоженный, ведь эти старинные семьи, которых налоги вынуждают балансировать между жизнью и смертью и отказываться от своей вековой собственности, суть часть корневой системы той Англии, которую я люблю. Они исчезают медленнее, чем отправлявшиеся на гильотину французские аристократы, чтобы освободить пространство для той Англии, которую еще никто не видел. Это конец целой эпохи, даже в худшие времена сохранявшей хорошие манеры.
Когда я тронулся в путь, вернулось чувство голода. Я въехал в Карлайл, где все ужинали. Я видел девушек, объедавшихся в чайных. Перед пивной стоял крупный, рыжеволосый мужчина, поедавший огромный сандвич, он запихивал его в рот и откусывал громадные куски, наблюдая за тем, как отправляется автобус в Дамфрис. Стадо коров брело на север, прямо по улице Карлайла, и одна из них взглянула на меня, не переставая жевать. Но мой разум был сосредоточен на слове «чай» и на том, как бы поскорее заказать яичницу, а потому я нажал на акселератор, уверенно направляясь в сторону Шотландии.
Англия и Шотландия в районе западной границы незаметно перетекают одна в другую. Здесь нет такого явного раздела, как вершина Картер-Бар, здесь только — как же это назвать? — нечто странное в атмосфере. Я не знаю ни одного места, может быть, кроме равнины Тосканы, столь насыщенного призраками прошлого, как шотландская граница. Ветры, проносящиеся над этими краями, несут древние воспоминания. Здесь, на стороне Солуэя, простираются счастливые поля зерновых, леса и мягкие зеленые холмы; но вся эта земля пропитана древней ненавистью и вековыми трагедиями не меньше, чем дикие взгорья восточной границы, где ветры переваливают через вересковые пустоши Картер-Бар с горестным завыванием, а каждый камень может оказаться скорчившимся человеком.
Дикие века оставили свои отметины
— Были б у тебя четыре ноги, — грустно обратился он к стогу, мимо которого прогонял украденную корову, — ты бы здесь не оставался!
Я ехал между рядами живой изгороди из боярышника, пока не достиг арочного моста через небольшую речку Сарк. На дальнем конце моста виднелся металлический столб с желтым диском, на котором стояло одно лишь слово: «Шотландия». Я приостановился. Как я был счастлив вновь оказаться на гостеприимном пороге Шотландии! Несколько ярдов — и я уже там. Я вышел из машины и присел на мосту через Сарк, с изумлением наблюдая, как много путников проезжают через границу, не задумываясь. «Шотландия» — гласил дорожный знак; и в этом слове для меня таились новые приключения и впечатления. Как приятно возвращаться…
Я переехал мост и через несколько ярдов снова остановился — на этот раз перед беленой дорожной станцией, высившейся справа от дороги: первое здание в Шотландии. Я остановился, потому что это строение в некотором роде весьма примечательно. В отличие от своих собратьев выше и ниже по дороге, расположенных на перекрестках, как надгробные памятники XIX века, эта станция пережила тяжелые времена. Во дворе я обнаружил табличку с надписью:
ЭТО ЗДАНИЕ, ЗНАМЕНИТОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕМ БРАКОВ
БЕГЛЕЦОВ В ГРЕТНА-ГРИН
Еще одна табличка на двери сообщала:
СВЫШЕ 10 000 БРАКОВ БЫЛО ЗАКЛЮЧЕНО В ЭТОМ ПОМЕЩЕНИИ
Я зашел внутрь, заплатил шесть пенсов за право заглянуть в переднюю комнату, старомодно обставленную и заполненную реликвиями прошлых дней — не таких уж далеких, — когда закон запрещал заключение в Англии браков в нарушение установленных норм, и это побуждало романтично настроенных молодых людей, а также распутников, двоеженцев и всех тех, кто не желал смотреть в лицо честным священникам, спешить к шотландской границе.
Я невольно задумался о том, почему же единственный циничный и лишенный романтики эпизод в истории правонарушений преобразился в романтическое предание? Полагаю, людям нравятся рассказы о непреклонных в своей решимости влюбленных, преодолевающих все препятствия, а не горькая правда о старых развратниках, которые женятся на молоденьких девушках, или об авантюристах, желающих заполучить состояние доверчивых женщин.
Как я уже сказал, в комнате хранились реликвии прошлых времен: пыльные цилиндры, которые якобы предлагали торопливым женихам местные чиновники, старинные черные галстуки, свидетельства о браке, а также гравюры с изображением молодоженов, подбадривающих форейторов, в то время как апоплексические отцы гнались за ними, выглядывая из-за дальнего холма.