Шотландия. Автобиография
Шрифт:
Отношения между съемщиками и собственником домов в округе Патрик, вовлеченными в «забастовку против повышения платы», зашли в тупик. Как уже вчера объяснялось, 130 квартиросъемщиков отказались платить повышенную аренду, рост которой в большинстве случаев составляет 1 шиллинг в месяц за арендуемое жилье за 15 фунтов в год. Некоторое время назад протестующим съемщикам были разосланы требования о выселении, с указанием вчерашнего дня, но эти повестки были проигнорированы, и съемщики вновь подтвердили свою решимость не платить повышенную арендную плату и не съезжать из жилищ. В равной мере домовладелец полон решимости добиться выплаты повышенной платы, в противном случае он намерен прибегнуть к помощи сил правопорядка для выселения участников бунта. Он заявил, что обратится в суд шерифа за предписаниями о вывозе имущества из домов. Прежде чем эта процедура завершится, пройдет три или четыре дня.
До вчерашнего дня в выступлениях не замечалось никакого буйства, но когда днем домовладелец зашел в несколько домов, чтобы вернуть
Вчера днем, на Мериленд-стрит, в Говане, была предпринята первая попытка при помощи силы добиться исполнения предписаний о выселении, выданных в отношении квартиросъемщиков Глазго, которые участвуют в забастовке против повышения арендной платы. Квартиру тут снимает вдова. Как стало обычным явлением с начала выступлений против роста квартирной платы, когда к дому явились с ордером, там в это время проходила демонстрация «забастовщиков». Пока миссис Барбур из Женской ассоциации жильцов Глазго обращалась к собравшимся, два прибывших представителя шерифа попытались пройти в дом. Как только стало известно, что предполагается выселение жильца, участники демонстрации решили оказать сопротивление. Большинство демонстрантов составляли женщины, и они атаковали представителей власти и их помощников посредством гороховой муки, мела и крупчатки. Женщина, которая возглавляла нападение на одного из офицеров, была задержана. Ее отвели в полицейский участок Гована, но аресту не подвергли.
Между миссис Бабур и офицером состоялись переговоры, после чего последний без помех вошел в дом. Офицер обратил внимание, что квартиросъемщица больна, и решил не приступать к принудительному исполнению ордера.
Госпиталь на Западном фронте, июль 1916 года
В. К. К. Каллум
Мысль о создании госпиталя, в котором работают одни женщины и который возможно устроить неподалеку от фронта боевых действий, родилась у шотландского хирурга Элси Инглиз, каковая, в числе прочего, организовала три военных госпиталя в Сербии. Она помогла с продвижением идеи и с организацией еще одного замечательного предприятия — состоящая исключительно из женщин, группа шотландских врачей, медсестер, поваров и уборщиц создала на Западном фронте, во французском аббатстве Руамон, госпиталь. Он действовал с 1915 года и до конца войны, но одним из самых серьезных испытаний для него стали первые дни сражения на Сомме, которое началось 1 июля, когда в считанные дни были убиты и ранены десятки тысяч человек. Нижеприведенное свидетельство принадлежит рентгенологу мисс В. К. К. Каллум, и она сама за несколько месяцев до описанных событий получила тяжелое ранение, когда было торпедировано судно, на котором она плыла.
Первого числа [июля] мы пребывали в волнении, в напряженном ожидании. Началось «Большое наступление» — какие у союзников успехи? Наш госпиталь был освобожден почти полностью, едва ли не до последнего человека. Наше новое отделение неотложной помощи из 80 коек было развернуто в помещении, когда-то таком же большом, как английская приходская церковь, — наша операционная и приемный покой снабжены громадными запасами бинтов и тампонов, корпии, марли и шерсти; наша новая рентгеновская установка была смонтирована и оснащена до последнего провода; наш санитарный транспорт ждал наготове в гараже — достаточно только дать сигнал к выезду. Беспрестанно звучавшая канонада громадных пушек не умолкала на протяжении нескольких дней. В тот день, на рассвете, раздался страшный гром, от него, казалось, содрогнулась сама земля; потом, через несколько часов, грохот стих, и мы снова смогли различить хлопки отдельных пушек. Те из нас, кому довелось быть в госпитале во время наступления в июне 1915 года и более серьезного удара в Артуа 25 сентября, рано легли спать. Если сигнал раздастся ночью, нас всегда смогут позвать — а мы поспим, пока есть такая возможность. Приехавшие в госпиталь позже удивлялись отсутствию — видимому отсутствию — у нас волнения и нетерпения и прождали событий далеко за полночь.
[Наконец начали прибывать раненые.] Раны у них были ужасные… многие из этих мужчин были ранены — опасно ранены — в двух, трех, четырех и пяти местах. В 90 % случаев за работу уже принялся самый страшный враг хирурга — газовая гангрена. А иначе врачи сумели бы сохранить и жизнь, и конечность… Поэтому раненым немедленно требовалась срочная операция, зачастую — для безотлагательной ампутации. Хирурги не задерживались для того, чтобы выискивать шрапнель или осколки металла: их главной целью было вскрыть и очистить раны или отрезать омертвелую конечность, пока гангрена не добралась до жизненно важных частей тела. Зловоние было очень сильное. У большинства бедолаг дела были очень плохи, чтобы не сказать больше…
[У нас] было мест на 400 человек, и как только все койки были заняты, то ни одна из них не пустовала на протяжении нескольких недель, пока мы неустанно трудились. Наша операционная почти постоянно была занята, едва хватало времени, чтобы прибраться в предрассветные часы, и проблемой было успеть проветрить рентгенологические кабинеты в те короткие часы рассвета, между окончанием одного рабочего дня и началом следующего. Мы сражались
Красный Клайдсайд бурлит, 31 января 1919 года
«Стачечный бюллетень»
Волнения на промышленных предприятиях, которые вспыхивали во время Первой мировой войны, достигли критической стадии в начале 1919 года. Угроза массовой безработицы, когда сотни заводских рабочих были уволены, а демобилизованные солдаты собирались вернуться по домам, усугубляла опасения и тревоги. Выступившие с призывом к сорокачетырехчасовой рабочей неделе, 40 000 рабочих-судостроителей 27 января объявили забастовку, через день число стачечников удвоилось. 31 января 100 000 бастующих собрались в Глазго на площади Георга, в то время как их лидеры находились на встрече в городском совете, чтобы представить свои доводы правительству. Власти, встревоженные многолюдным народным митингом и страшась, что он выльется в революционные выступления, подобные тем, что недавно сотрясли Россию и Германию, отреагировали слишком остро, и полиция атаковала толпу. К тому времени, было опубликовано нижеследующее сообщение, в Глазго были срочно переброшены 12 000 английских солдат, 400 армейских грузовиков и шесть танков — для защиты граждан, как утверждали, от пресловутого «большевистского восстания». Когда в город были введены танки, центр Глазго ощетинился пулеметами, а по улицам ходили воинские патрули, то у бастующих не осталось ни малейшего шанса, что им дадут возможность обоснованно изложить свои требования. Вскоре забастовка была разогнана, а вместе с этим пришел конец и надеждам на сокращение рабочей недели.
Впредь 31 января 1919 года будет известно в Глазго как «Кровавая пятница», и вину за преступное нападение на беззащитных рабочих граждане должны возложить на власть. В очередной раз полицию использовали как наймитов, призванных запугать трудящихся. Рабочие этого не забудут.
Беззаконие походило на заранее спланированный показательный урок. Согласно достигнутым в среду договоренностям, депутация Объединенного комитета, в составе [Эммануэля] Шинвелла, [Дэвида] Кирквуда, Нила Маклина, [Гарри] Хопкинса и других делегатов, ждала лорда-провоста в городском совете, чтобы получить ответ от премьер-министра и министра труда на просьбу его светлости, с которой он сам обратился, о вмешательстве правительства. Пока депутация дожидалась двадцать минут, в это время полиции отдали приказ взять дубинки и силой рассеять толпу забастовщиков, которые стояли на площади Георга, ожидая возвращения депутатов.
Услышав шум столкновения, Шинвелл и Кирквуд выбежали наружу, чтобы помочь восстановить порядок; но полиция не стала их слушать, а набросилась на них, и Кирквуда повалили наземь. Забастовщикам удалось прикрыть Шинвелла и увести его целым и невредимым. Тех, кто призывал к порядку, также избивали дубинками, как и других забастовщиков, которые вели себя спокойно, что лишь доказывает их беззащитность.
Приказ к избиению забастовщиков дубинками перед городским советом был отдан представителями власти преднамеренно, и он не был ничем спровоцирован. Нападение полицейских отличалось крайней жестокостью, дабы их хозяева смогли утолить свою жажду разбитых черепов. Господа, сами опасаясь взяться за свою грязную работу, поручили сделать ее за себя полиции.
Митинг перед городским советом проходил спокойно и дисциплинированно, на нем выступали члены стачечного комитета, все ожидали возвращения депутации после переговоров с лордом-провостом. Шинвелл, перед тем как делегация вошла в городской совет, призвал толпу проявлять выдержку, и его обращение поддержали другие ораторы. Собравшиеся стояли лицом к статуе Гладстона, с которой выступали с речами, и, не поместившись на площади, заняли улицу перед советом, и на этой улице в толпу, при попустительстве полиции, въехало два автомобиля, отчего два человека были сбиты и получили ранения. Это не понравилось забастовщикам, которые обратились к полиции с просьбой перенаправить автотранспорт по другой улице — вполне разумная и обоснованная просьба.