Шотландские тайны
Шрифт:
Плотские утехи, подумал Ренд, всегда были замечательным оружием, если следовало убедить в чем-нибудь некую красотку. Но теперь-то это оружие ловко выбито у него из рук. Он с отвращением посмотрел на тарелку с остывшей едой, швырнул на стол салфетку и, пробормотав сквозь зубы проклятье, почти выбежал из комнаты.
15.
Вот уже месяц горная долина была отрезана от окружающего мира. Правда, западный ветер принес с собой небольшую оттепель, но открылась только дорога на Абердин. Чтобы поехать на юг, надо было дожидаться весны.
Впрочем,
Время шло, а Ренд ни на шаг не приблизился к разгадке тайны происхождения его жены. Если бы дороги были свободны от снега, он непременно съездил бы в Сассекс к матери и осторожно порасспросил бы и ее, и некоторых закадычных друзей своего отца — в том числе дядюшку, однако погода, к сожалению, мешала ему поступить так, как он считал нужным. Пока же он решил отправиться в Эбойн и навестить там человека, который без сомнения был местной знаменитостью. Его звали Патрик Гордон, и много-много лет назад он участвовал в восстании якобитов Ему было всего шестнадцать, когда он решился отречься от своего клана и встать под знамена доброго принца Чарли.
Ренда не особо интересовали те далекие времена, тем более что за семь десятков лет, миновавших с поры якобитского восстания, Англия участвовала в нескольких войнах, и сам он сражался в Испании и побывал на поле Ватерлоо. Но Патрик Гордон отличался замечательной памятью, и именно на это обстоятельство указывал Джемми Макгрегор, когда говорил Ренду о старике. Патрик умел слагать изумительные баллады, и основывались они только на реальных событиях. Его часто приглашали на свадьбы и похороны, и он пел собравшимся о давних годах, и никто не сомневался в том, что так оно все и было. Короче говоря, в средние века Патрик Гордон стал бы бродячим менестрелем и обошел бы пешком всю страну, останавливаясь на ночлег в замках суровых феодалов и радуя своими песнями их красивых жен.
… К сожалению, Ренду с самого начала не слишком-то везло. До Эбойна оказалось довольно далеко, так что ему пришлось искать приюта на незнакомом постоялом дворе. Встреча с Гордоном откладывалась на следующий день, и Ренда это отнюдь не радовало, потому что ему совсем не хотелось путешествовать дольше, чем требовалось. Он вовсе не мечтал очутиться в центре внимания и выслушивать раздающиеся со всех сторон поздравления с недавней свадьбой, а именно это, с тоской думал Ренд, случится, когда он приедет в Эбойн. Ведь он появится там не поздно вечером, как рассчитывал, а среди бела дня и среди бела дня же зайдет в гостиницу и потребует для себя комнату.
— Господи, хоть бы уж тут, в этих «Двух воронах», меня никто не потревожил! — пробормотал себе под нос Ренд, когда уселся за поздний ужин в общем зале постоялого двора (отдельных кабинетов там не было). Но напрасно он надеялся сохранить инкогнито. Хозяин, подойдя к его столу, громко и почтительно
У входной двери горел фонарь, и двор хотя и скверно, но все же был освещен. Ренд уже почти достиг конюшни, когда его внимание привлек экипаж, только что въехавший в ворота. Не желая, чтобы его заметили, Ренд отступил в тень и замер там
Кучер тяжело спрыгнул с козел и подошел к дверце кареты, намереваясь помочь пассажирам. Один из них с трудом выволок из недр экипажа человека, не подававшего никаких признаков жизни, и с тревогой вгляделся в его лицо. Ренд решил было, что стал невольным свидетелем похищения женщины, и нащупал в кармане рукоятку своего верного пистолета, который всегда брал с собой, отправляясь в путешествие, но тут кучер спросил:
— Ну, как он? — и принялся заботливо укутывать человека — очевидно, немощного — пледом.
— Надеюсь, до больницы мы его довезем, — ответил второй пассажир, и Ренд узнал его голос. Это был молодой Дуглас Гордон из Дарока.
— Хорошо бы дать ему глотнуть виски, — засмеялся кучер. — Лучшего лекарства никакой доктор еще не выдумал.
Дарок хмыкнул:
— Какое там виски! Оно-то и погубило старину Джока. Господи, до чего же он тяжел! Помоги мне, я один не справлюсь… И красные мундиры могут вот-вот нагрянуть…
Возница взял неведомого Джока за ноги, и все трое скрылись за дверями черного хода «Двух ворон». Ренд некоторое время колебался, стоит ли предложить свою помощь, но потом решил, что навязываться не надо. Обычно он не поворачивался спиной к тем, кто попадал в трудное положение, но нынче ему не показалось, что человек серьезно болен. Скорее он распутничал вместе с Дароком или же выпил слишком много спиртного — вот и ввязался в какую-нибудь неприятную историю. Придя к такому выводу, Ренд улыбнулся, ибо вспомнил о веселых деньках своей юности.
Наконец он встряхнул головой и зашел в конюшню, чтобы отыскать стойло, которое отвели для Нерона. Тут было не слишком уютно, но чисто и просторно, так что гнедой даже не захотел отрываться от овса, чтобы ржанием пожаловаться хозяину на неудобства. Ренд похлопал его по шее и перекинулся несколькими словами со своим кучером, который нашел где-то набитый соломой тюфяк и собирался переночевать тут же, в соседнем деннике.
Ренд вернулся в дом и, проходя мимо общего зала, заглянул туда. Как ни странно, ни Дарока, ни его возницы там не оказалось. Удивленный Ренд спросил о них у хозяина заведения. Тот непонимающе взглянул на него и ответил, что после того, как его светлость отправились в конюшню, в «Две вороны» никто не входил, и соответственно никто не заказывал ни эля, ни виски, ни какой-либо еды. Ренд кивнул и закрыл за собой дверь своей комнаты. У него не было никакого желания встречаться с Дароком и рассказывать ему, что именно привело его в это место. И Ренд был уверен, что молодой землевладелец тоже не жаждет беседовать с ним.